Великое Предательство: казачество во Второй мировой войне - [52]

Всю ночь народ шел в горы. Мы же в два часа ночи спустились в долину. Возле подвод стояли группы казаков и между ними группы моих «станичников», соседей станиц Рождественской и Филимоновской. Мы остановились. На вопрос, что решили делать, они ответили, что решили ехать, так как все равно, куда бы ни уходили, будем в руках англичан, и все равно они выдадут. Мы попрощались и ушли.

Залегли мы в кустарнике австрийских огородов на берегу Дравы. Поднялось солнце. Расположение полка окружили танкетки, подали машины, и началась погрузка. Сопротивления казаками оказано не было. Мы были за линией окружения и на этот раз за себя не боялись, однако старались не попадаться на глаза патрулей.

Здесь наше внимание привлекло необыкновенное зрелище. Несколько казаков на оседланных лошадях, не обращая никакого внимания на английских солдат, гоняли лошадей. Казачьи лошади, оставшись без хозяев, разбрелись по долине в поисках корма. Несколько из них были недалеко от нас. К ним ехал один из казаков.

Два брата С, находившиеся в нашей группе, подозвали его к себе. Он оказался казаком 1-го Конного полка станицы Исправной и сказал, что англичане предложили желающим казакам собрать и пасти лошадей в течение двух недель. Старшим группы ими был назначен урядник П. Он собрал своих станичников, но им не хватает двух человек. Недалеко был и П. Подъехав к нам, он записал братьев С. в свою группу. Они поймали первых попавшихся лошадей и поехали сгонять лошадей в один табун. Нам сказали, что будут держать в курсе дела.

Группа П. состояла из 18 человек. Часа через два к нам подъехал Алексей С. и сказал:

— Хлопцы! Сейчас мы будем перегонять коней на ту сторону Дравы. На мостах стоят английские часовые. У нас пропусков ни у кого нет, а только один, общий на всех у П. Ловите лошадей, садитесь, а дальше увидим.

Быстро поймав коней, нашли седла и, набрав по 15–20 коней, направились рысью к мостам. Англичане давали дорогу, и мы переезжали на другой берег Дравы. Через некоторое время подъехал и П. Он мне сказал, что уже вписал меня в группу табунщиков.

К вечеру нас было 120 человек. Нас разбили на две группы по 60 человек, и ту, в которой был я, П. отправил под Обердраубург. Там мы собрали лошадей других полков и перегнали из-за Обердраубурга черкесских лошадей.

Недели через три нас перевели в Николсдорф, а еще через две — под Ли-енц, против станции Долзах. И вот здесь, когда мы стояли под Лиенцем, наши казаки впервые увидели Палестинскую часть. Некоторые из них говорили по-русски.

Меня назначили получать и раздавать для группы продукты, таким образом, от непосредственной работы с лошадьми я отошел.

Под Лиенцем впервые всех казачьих лошадей начали брать на учет — накладывать тавро — три палочки и записывать количество. После этого отправляли железной дорогой (товарными вагонами). Куда, не знаю. Англичане говорили, направляют в разные районы крестьянам, которые пострадали от войны.

Несколько сот лошадей оказались больными чесоткой. В один день англичане пристрелили около двухсот таких лошадей и несколько верблюдов, бывших в Казачьем Стане, вероятно казаков Астраханского Войска. Затем расстрел лошадей отменили и организовали ветеринарный госпиталь. Врачом туда назначили подхорунжего 3., бывшего врачом в 5-й сотне 1-го Конного полка.

Закончив отправку всех здоровых лошадей, ветеринарный госпиталь и персонал его оставили под Лиенцем, а наши две группы послали в Виллах отправлять венгерских лошадей. Часть лошадей мы взяли против лагеря Келлерберг и присоединили их под Виллахом к основным табунам венгерских лошадей.

Приблизительно в течение недели мы отправляли их из-под Виллаха. Количества не помню, потому что в то время для нас это не представляло интереса. Каждый из нас следил за тем, чтобы не попасть в вагон и не оказаться в нем замкнутым.

По окончании отправки здоровых лошадей, чесоточных погрузили в открытые вагоны и с ними вернулись под Лиенц. Наш госпиталь оказался «центральным».

Однажды к нам приехал английский капитан с переводчиком Я. (казачий офицер одного из сибирских войск, старый эмигрант), выстроил всю нашу группу и обратился с вопросом, есть ли среди нас желающие ехать в Советский Союз. Все молчали. Тогда он спросил: «Нет?» Как по команде, в один голос ответили: «Нет!» Он объявил: «Насильственно отправлять вас больше не будут».

Через некоторое время переводчик объяснил, что та часть, которой мы подчинялись, уходит и нас принимает новая. У тех солдат, которые отправлялись на родину, была нашивка меч, а у новой — похожая на цвет подсолнуха.

Вскоре лошади были вылечены и разосланы. Наши две группы перевели в лес заготовлять дрова для воинских частей. Работали до ноября месяца, затем приехал переводчик и сообщил:

— Хорошая новость. На днях получите документы цивильных граждан и сможете переехать на вольные работы.

Прошло не больше трех дней. Приехала комиссия: врач и какой-то сержант. Офицеров не было. Опросили каждого, заполнили бланки и уехали. На следующий день на работу не послали и объявили, что сегодня уезжаем в русский лагерь Келлерберг. О существовании этого лагеря мы знали за несколько дней до объявления — туда были перевезены бывшие подсоветские граждане из лагеря над Дравой и освобождены от проволоки. В лагере нас разместили в свободных бараках.