Великое плавание - [13]

На одну минуту, видя грусть синьора Томазо, и я было задумался, не остаться ли мне с ним, но себялюбивое чувство взяло верх. «Заказано уже новое платье, и деньги за проезд уже уплачены», — говорил я сам себе, как будто все дело было в платье или в деньгах.

Корабль наш должен был отплыть в пятницу на рассвете, но в четверг лоцман Сакко Дидони, с которым хозяин условился о моем проезде, прислал за мной матроса.

— Капитан, которого ждали назавтра, прибыл в Геную, и мы отплываем сегодня ночью, — сказал матрос.

После обеда я отвел хозяина в спальню и уложил в постель. Я стал перед ним на колени, и синьор Томазо еле нашел в себе силы благословить меня.

Какое жестокое сердце нужно было иметь, чтобы покинуть его в такую минуту! И все-таки я его покинул.

Спустившись вниз, я кликнул матушку Канитуччу, вдову слесаря. Из денег, данных мне хозяином на дорогу, я заплатил ей, чтобы она хорошенько присмотрела за больным.

В последний раз я обошел наш маленький домик.

«Тетка Канитучча будет заботиться о хозяине, но навряд ли она станет возиться с птицами», — подумал я и одну за другой открыл все клетки.

Скворцы и щеглы тотчас же выпорхнули за окно с оглушительным щебетом, но толстый дрозд, побродив по подоконнику, вернулся в клетку. Может быть, и мне вернуться в мою каморку?

Нет! Парус хлопал над нашим домом, море синей стеной стояло в окнах, откуда-то издали, с палубы корабля, раздавалась команда капитана, и я взвалил свой сундучок на плечи.

Было совсем темно, когда я вышел на улицу.

На корабле мне отвели место на палубе между двумя бочками. Я подстелил плащ и лег.

Большие звезды смотрели мне прямо в глаза, а я старался представить себе, как я приезжаю в Палос, как меня встречает Орниччо, как мы с ним вдвоем падаем в ноги адмиралу, как тот меня поднимает и говорит! «Твоя любовь к морю достойна самой лучшей награды. Я не только беру тебя с собой на флагманский корабль, но и поручаю тебе составить карту путешествия».

— Где же этот путешественник? — раздается надо мной громкий голос.

И, протирая глаза, я соображаю, что неожиданно для самого себя я уснул.

Надо мной склонилось несколько темных фигур, и я различаю голос лоцмана:

— А этот заплатил за свой проезд, капитан, до самого Палоса.

Я поднимаюсь и разглядываю лица матросов и лоцмана, а высокий человек с повязкой на глазу мне тоже как будто знаком. Ба, да это тот самый моряк, которого я застал в доме синьора Томазо в свое первое посещение! Это и есть капитан, которого ждут со вчерашнего дня.

— Здравствуйте, синьор капитан, — говорю я, так как не знаю его имени. — Постой-ка, — вдруг говорит человек с повязкой на глазу. — Где я видел этого мальчугана?

— Вы видели меня у живописца синьора Томазо, — отвечаю я на свою беду, потому что капитан тотчас же хватает меня за плечо.

— Ты так и не вернулся к своей матери, маленький негодяй! — кричит он.

Лебедка с визгом поворачивается, разматывая канаты, матросы снуют по палубе. Я чувствую сильный толчок, и вдруг весь воздух наполняется свистом и хлопаньем, как будто взлетела стая птиц, — это подняли паруса.

— Сакко, — говорит капитан, — вели оставить сходни, я сейчас отправлю этого маленького бездельника на берег.

— Он уплатил за свой проезд, — отзывается лоцман в смущении. — Мы должны доставить его в Палос.

— Сакко, он убежал от матери, — говорит капитан голосом, хриплым от волнения. — Вспомни, что случилось в такую же июньскую ночь двадцать лет назад!

Он берет меня за плечо и грубо толкает вперед.

— Идем, я не возьму на себя греха перед бедной женщиной.

Я так ошеломлен, что в первые минуты не могу открыть рта.

— Почему вы толкаете меня? — говорю я наконец. — Я должен поехать в Испанию. И синьор Томазо полностью уплатил за мой проезд.

— У синьора Томазо голова набита бреднями! — бормочет капитан сердито. — Ну, двигайся быстрее, уже поднимают якорь!

Вдруг он поворачивает меня к себе, и я вижу, что в его единственном глазу блестят слезы.

— Ровно двадцать лет назад я убежал из дому, как и ты, — говорит он.

— До моей матери дошли слухи о моей гибели. Так как она любила меня больше жизни, она в ту же ночь выбросилась из окна и разбилась насмерть.

Он отворачивается, закрывая лицо руками. Два матроса, по его знаку, хватают меня под локти и тащат к сходням. Я вырываюсь сильно, как кузнечик, я бью их ногами и руками и слышу, как мое платье трещит по всем швам.

На корме матросы выбирают якорную цепь. Корабль толчками рвется вперед.

Крепко ухватившись за борт, я кричу:

— Это ошибка, дорогие синьоры, это ошибка!..

Но меня тащат дальше.

Я упираюсь на каждом шагу, цепляясь за все, что попадается мне под руки.

Тогда они, подняв меня на воздух, сносят с корабля и кладут на песок.

Корабль уже тронулся. Я слышу, как они с веселым хохотом шлепают за ним по воде.

Задыхаясь от слез, я долгое время лежу неподвижно. Потом, вдруг ясно представив себе, что случилось, вскакиваю на ноги.

Корабль на всех парусах пересекает залив. Я вспоминаю о деньгах, уплаченных за мой проезд, о последних грошах синьора Томазо. А мой прекрасный сундучок с новым платьем!

Я бегу за кораблем вдоль берега и кричу что есть силы. Мокрый, оборванный и грязный, я грожу им вслед кулаком. Но корабль уже скрывается из виду.