Великое Нечто - [30]

— Откуда ты все знаешь? — удивился Корсаков.

— А что тут такого? Думал, государственная тайна? — презрительно фыркнул Никита. — Ограбить музей — все равно что отобрать у ребенка конфетку.

— Сплюнь — сглазишь!

Они прошли мимо греческого копьеносца и заглянули в маленький зал. Усыпальница римских императоров слегка отливала желтизной при тусклом свете ламп дневного освещения.

Корсаков обошел гробницу и, отодвинув крышку, опустил в нее пакет. Ломик глухо стукнул о гипсовое дно. Алексей наступил на барельеф и перебросил ногу в гробницу.

— Добро пожаловать в новый дом! — сказал он и взялся за крышку.

В соседнем зале послышались голоса:

— Девушка, музей скоро закрывается. Приходите завтра к десяти.

Алексей вцепился в крышку, чтобы она не брякнула, а Никита, оттолкнувшись от пола и перевалившись животом через край, кувыркнулся в гробницу.

— Подхватывай с той стороны! — прошипел он.

Они приподняли гипсовую крышку и бесшумно опустили ее. В гробнице стало темно. Ощупывая стенки руками, авантюристы присели на дно усыпальницы.

Через некоторое время донеслось размытое шарканье тапочек. Похоже, смотрительница даже не стала углубляться в зал, а просто заглянула в него из-за колонн и отправилась дальше.

— Ушла? — прошептал Никита.

— Кажется, да.

Сквозь узкие щелки по краям крышки пробивался свет.

— Фонарик у тебя? — услышал Алексей нетерпеливый шепот Никиты. — Включай!

При ярком свете фонаря, луч которого разбрызгивался о дно гробницы, Корсаков увидел, что Никита сидит напротив, скрестив ноги по-турецки, и обмахивается воротом куртки.

— Эта комнатка рассчитана только на одного жите ля, — сказал Бурьин. — Ну жарища!

В усыпальнице становилось душно. Древние скульпторы, продумавшие мельчайшие детали внешнего оформления и вырезавшие прекрасные барельефы, явно не рассчитывали, что обитатели гробницы станут дышать.

— А не открыть ли нам форточку? — Корсаков слегка приподнял крышку гробницы, подложив под нее ломик. Он надеялся, что снаружи легкий перекос крышки не будет заметен.

Теперь в гробницу поступал хоть какой-то воздух, и стало не так душно. Зато им пришлось выключить фонарик, чтобы его свет не заметили снаружи.

Корсаков закрыл глаза и стал тщательно продумывать каждый шаг. В какой части статуи может находиться тайник? Ему захотелось еще раз перечитать ночное послание, но в гробнице для этого слишком темно.

Двигать бронзовую статую и осматривать ее придется очень осторожно, так как поблизости от зала находится круглосуточный пост охраны. Алексей вспомнил, как далеко разносятся по гулким плитам шаги, и пожалел, что они не запаслись войлочными тапочками с завязками, вроде тех, что до сих пор выдаются при входе в некоторые дома-музеи.

Снаружи послышался глубокий вздох и лязг чего-то металлического. Авантюристы напряглись, но почти сразу догадались, что в зал вошла уборщица и поставила ведро на плиты пола. Потом донесся звук выжимаемой тряпки и деревянный стук швабры.

Корсаков посмотрел на светящиеся стрелки своих часов:

половина девятого. Он осторожно привстал и чуть приподнял крышку. Седенькая старушка в коричневом халате, с ножками треугольничком, повернувшись к гробнице спиной, энергично, с одышкой, вытирала тряпкой ступеньки. Через каждые две ступеньки она с трудом разгибалась, с лязгом придвигала к себе ведро и выжимала тряпку.

«У нас все делают старушки, — неожиданно подумал Корсаков. — Выносят горшки в больницах, чистят туалеты сидят в будках в метро, обслуживают в гардеробах и так далее. Россия — империя работающих старушек».

Вымыв зал, уборщица подхватила ведро и ушла на своих стреуголившихся ножках, а авантюристы остались в гробнице. Часа полтора все было спокойно, потом по соседнему залу бодро прокатились чьи-то гулкие шаги. Кажется кто-то из охранников заглянул и в этот зал, но по ступенькам не спускался.

— Поставил второй зал на охрану?

— Да.

— Ключи все сдали?

— В дежурке.

— Ладно, пошли…

Вскоре свет в зале погас, музей перешел на ночное освещение, и осталась гореть только дежурная лампа над входом в зал.

— Я же говорил, они склепы не осматривают, — облегченно прошептал Корсаков.

— Это и ежу понятно. У них тут тридцать залов, куча подсобок, чердаки и подвалы. Будут они выкладываться. — Бурьин, хмыкнув, на мгновение зажег фонарик.

Они просидели в гробнице еще довольно долго, давая охранникам возможность устать и улечься.

Бурьин утверждал, что у каждого уважающего себя ночного сторожа должна быть как минимум раскладушка, которую по утрам он прячет куда-нибудь в дальний угол или шкаф.

Корсаков был уверен, что в эту ночь не сомкнет глаз, но потом незаметно задремал, а вскоре почувствовал, что его расталкивают.

— Уже скоро три! — услышал он голос Никиты. — Вставай! Или отоспимся здесь до утра, а потом поедем и гостиницу?

Алексей потянулся. Во рту был неприятный привкус. В горле першило от гипсовой пыли, рассеянной в воздухе.

— А ты что делал, спал? — спросил он у Бурьина.

— Нет, в носу ковырял. Ладно, полезли.

Бурьин приподнял крышку и осветил лучом фонаря по стамент гробницы. Они сняли с усыпальницы крышку и, прислонив ее к стене, вылезли. Подсвечивая себе путь фонариком и стараясь высоко не поднимать луч, они крадучись поднялись по ступенькам и выглянули из-за колонн.