Великий санный путь - [62]

Вот почему мы неожиданно оказались среди людей важных и независимых. Цена на белого песца поднялась до 30 долларов, а песцов можно было добыть немало за сезон с ноября по апрель. Был спрос и на другую пушнину - на голубого песца, красную лису, черно-бурую, крестовку, мускусную крысу, скунса, бобра, горностая, куницу, рысь и прочее. Не диво поэтому, что эскимосы, мало-мальски честолюбивые, стали величать друг друга "капитанами" и переходили в ряды судовладельцев. Ведь плоскодонную шхуну ходового типа можно приобрести в дельтах больших рек за 3000 долларов! Но делать им с промысловым судном, в сущности, нечего. Разве только кататься на нем летом в гости и устраивать себе модные каникулы на море по окончании охотничьего сезона. Для лова же морского зверя эскимосы предпочитают пользоваться дешевыми и более практичными "женскими каяками" или китобойными лодками. Разумеется, на большинстве шхун установлены моторы. Вообще машины здесь применяются широко. Прилежные пальцы женщин, ловкостью которых мы часто любовались во время шитья меховых одежд, заменены швейными машинами. Люди научились писать, но чтобы и тут не отстать от века, большинство мужчин обзавелось пишущими машинками, хотя корреспонденция, которую они ведут, настолько невелика, что им даже не приходится упражняться в машинописи.

Машинки для стрижки и бритья тоже давно вошли в число предметов первой необходимости, так же как обычным явлением стали люди, разгуливающие с фотографическим аппаратом в руках. Практичные жировые лампы сохранились в качестве достопримечательностей, предлагаемых туристам по 30 долларов за штуку, сами же туземцы пользуются газолиновыми или, на худой конец, керосиновыми лампами [55].

Вначале и я оказался каким-то наивным пережитком старины среди этих щеголей, когда начал говорить с ними о сказаниях и старых преданиях; и не раз за первые недели, когда мне пришлось вести упорную борьбу, чтобы понять всю эту сбитую с толку ограниченность, я печально уносился мыслью обратно на восток к эскимосам - мужчинам и женщинам, для которых мудрость предков была еще священной. Здешние рассказчики начинали с того, что приравнивали себя к специалистам по истории и мифологии своего народа и расценивали свою консультацию или руководство по 25 долларов за день. Такова была такса на труд физический; почему же умственный ценить дешевле?

Едва прошел слух, что мы интересуемся этнографическими предметами, пронырливые антиквары явились, как из-под земли, и не стеснялись требовать по 50 долларов за пару губных украшений, найденных при раскопках.

Понятна моя растерянность. К счастью, неусвоенная культура не прочнее старой грязи, ее можно смыть, и в недолгом времени мне удалось пробудить в людях интерес к прошлому своего народа. Совсем даром рассказывал я им час за часом обо всем пережитом нами во время нашей поездки, о старых заклинателях, лучше знающих историю минувших времен, нежели люди, среди которых я нахожусь теперь; наконец я настолько основательно проломил лед, что оставил крайний запад Канады с солидным запасом ценных и новых сведений.

2.15. На севере Аляски

5 мая ранним утром мы въезжаем на Аляску.

Берег такой же, как тот, которого мы держались, переправившись через реку Макензи. Плоское побережье однообразно волнисто подымается к горам Иррит, окутанным облаками снежной метели. Мы с минуту задерживаемся около пограничных столбов в рост человеческий. С одной стороны, обращенной к востоку, начертано: Канада, с другой - Соединенные Штаты Америки. Эта официальная граница, отмеченная надписями на столбах, которые с короткими промежутками расставлены на протяжении тысячи километров равнин, гор и рек, производит своеобразное впечатление здесь, в снежной пустыне, где не видно ни следа жизни человеческой. Один шаг от канадского столба - и мы в Аляске. Наша цель - мыс Барроу и аляскинские эскимосы. 800 километров предстоит нам проехать пустынным побережьем материка, прежде чем вновь сделать продолжительную остановку.

Санный путь отличный. За береговой линией материка тянется узкая песчаная отмель с лагунами, и мы пользуемся их ровным льдом. Перед отмелью стеной встают исковерканные льды Ледовитого моря; хаос торосов; сознание, что мы ловко обходим этот барьер, радует нас вдвойне.

Собаки бегут привычной рысцой; теперь они редко переходят в резвый галоп, зато рысца у них ровная, упорная, и если за ними увяжутся чужие сани, то мы часто видим, как скачут вприпрыжку, запыхавшись, их собаки, чтобы не отстать от наших. Весна же быстро догоняет нас. Делая привалы на берегах лагун, мы слышим кругом хоры мелких птиц. Зеленое летнее одеяние тундры уже готово пробиться сквозь снежные сугробы, и, когда солнечные лучи падают на мощный хребет Эндикотт, образующий задний фон равнины на южном горизонте, покрытые льдом речки и обожженные солнцем скалистые склоны так и сверкают.

По всему берегу разбросаны мелкие становища эскимосов; встречаются нам и отдельные белые люди - датчане, шведы и норвежцы, некоторые на небольших шхунах; у других только пара кулаков да сани, нагруженные лисьими капканами. Расстояния между становищами определяются шансами на удачную охоту за пушниной. Но по окончании промыслового сезона на исходе марта с хребтов спускаются олени и горные бараны, и начинается новая охота. Охотничьи стойбища разбиваются уже у подошвы хребтов. Эта охота продолжается до тех пор, пока морской лед не покроется дремлющими на солнце тюленями. Тогда люди перекочевывают опять на берег, чтобы запастись салом и кормом для собак к наступающему зимнему сезону песцов. Тюлений сезон как раз на исходе. Всюду встречаются люди, которые не задумываются протянуть нам руку помощи, поработать с нами день другой, раз мы спешим, а путь тяжел. Встречаем мы и пастухов оленей, которые стараются пасти свои стада в укромных долинах, пока коровы телятся.