Великий санный путь - [57]

Я показал рукой на приветливую маленькую ложбину между двух больших скал, совсем неподалеку от стойбища; там именно убиты были оба члена американской научной экспедиции несколько лет тому назад.

- Это не мы, а сами белые люди завели ссору. Мы люди добродушные, только веселые, любим смех и пение, но не замышляем ничего дурного, пока нам нечего бояться. Ты наш друг, и тебе опасаться нечего.

Так говорила "разбойничья шайка".

Затем меня отвели в снежную хижину, которая пока что стала моим жильем. Хозяйка, по имени Кернерток - "Черная", принимает и меня и Тюленя очень гостеприимно, и, однако, я узнал попозже, что ее муж был убит отцом Тюленя, а этот отец в свою очередь убит ее отцом. Но это лишь маленькое интермеццо, которое, по-видимому, не мешает общению.

Первые послеобеденные часы я провел переходя из жилья в жилье и здороваясь с людьми. Хижины были все светлые, просторные, но совсем не эскимосского типа благодаря железным очагам и длинным трубам, пропущенным сквозь тающие крыши. Трещавшие прутья давали сильный жар, но снежный купол над очагом был так искусно сконструирован, что с него почти не капало. Правда, кое-где в крыше виднелись дыры, но свежее дуновение из них было только благодеянием.

Вечером меня пригласили на большое торжество в праздничную хижину, такую просторную, что в ней свободно могло уместиться человек 60. Это была настоящая зала, предназначенная только для празднеств и торжественных сборищ. Чтобы там и днем было тепло и уютно, к ней были пристроены два флигеля. Они служили как бы ложами большой залы, где собирались участники праздника, и в то же время были жилыми. С одной стороны сидела сейчас молодая мать, возясь с двумя малышами, которые пытались выхватить у нее из рук шитье. Большая лампа из камня-жировика разливала вокруг свет и тепло, а красивые, лоснящиеся и теплые меховые подстилки и одеяла на лежанке придавали жилью удивительный уют и так и манили к отдыху. А вороха полярной трески, лососины и вяленого мяса на лежанке говорили о гостеприимстве, как бы приглашали: входи и угощайся, кто проголодался. Противоположный флигель тоже был жилой и уютный, но проживающая в нем чета присоединилась сегодня к праздничному хору, и на лежанке стояла группа молодых девушек, взявшихся следить за лампой; с любопытством наблюдали они за участниками праздника, напоминая посетителей театральной галерки. В ледяных глыбах свода самой залы были сделаны ниши, и в них поставлены зажженные жировые лампочки, бросавшие фантастический свет на замечательное сборище. Мужчины и женщины, составлявшие хор, окружали стоявшего посредине запевалу и плясуна с огромным бубном. Бубен так велик, что на него часто идет целая оленья шкура; поэтому рама, на которую ее натягивают, должна быть очень солидной, да и самый бубен, который держат левой рукой, имеет весьма значительный вес. Не диво, стало быть, что требуется большая сила и тренировка от певца, плясуна и музыканта в одном лице; ему нередко приходится работать час и больше без передышки. Пляски, состоящие из прыжков, изгибов тела и покачивания бедрами (все это под неумолчную дробь бубна), так утомляют плясунов, что они кончают пляс обыкновенно совсем разморенные жарой и усталостью.

Делается все, чтобы придать празднику как можно больше блеска и торжественности. И мужчины и женщины разодеты в самые лучшие свои наряды, изукрашенные затейливыми узорами из белых шкурок. На спине и на плечах у мужчин развеваются при каждом их движении белые горностаевые шкурки, а обувь у мужчин и у женщин искусно расшита белыми и красными меховыми полосками. На головах мужчин меховые шлемы с клювом кайры, торчащим, как шишак.

Плясун и музыкант, стоящий в кругу, в то же время и запевала. Он затягивает песню, и когда дойдет до определенной строфы, то хор подхватывает. Хор, в котором низкие мужские голоса смешиваются с высокими резкими сопрано женщин, производит необыкновенно сильное впечатление. Мелодии, не богатые тонами, не кажутся, однако, монотонными, так как хор постоянно разнообразит ритмы, то замедляя, то ускоряя темп.

Слушая эти песни, слышишь как будто прибой волн, разбивающихся о крутые прибрежные скалы.

У каждого мужчины и у большей части женщин есть свои собственные песни, которые пережиты и сложены ими самими. Но, кроме этих новых песен, поются и старинные "гимны духам"; они поются, когда надо вызвать владычицу морских зверей Арнакапсхалук. Напевы этих гимнов, называемых акиутит, просты и торжественны; адресуются они Хилан инуе - "духам воздуха", которые одни только в силах помочь людям. И слова и напевы сохранились от древних времен, переходя из рода в род. У них то общее с обыкновенными заклинаниями, что их смысл часто темен. Его, впрочем, и не доискиваются, полагая, что вся сила заклинаний именно в фантастичности и таинственности их.

Наконец, есть еще ингильраит пизе - "песни минувшего". И эти песни унаследованы поколениями от поколений, и хотя часто с ними связывают определенные имена, но никто не имеет понятия о степени их древности. В современных песнях обыкновенно восхваляется какой-нибудь подвиг, якобы совершенный певцом, или переживание, оставившее в нем сильное впечатление. В "песнях минувшего", напротив, больше настроения, чувства, а часто и жизненной философии.