Великий предводитель аукасов - [41]

— Что теперь будет делать мой брат? — спросил генерал.

— Я давно уже говорил Великому Орлу, — отвечал Антинагуэль, — что надо делать. Пусть он уступит Вальдивию, я помогу ему.

— Я согласен, — отвечал тот. — У меня не раздвоенный язык, токи может положиться на меня.

— Хорошо. Пусть мой отец повелевает, я готов повиноваться.

Генерал гордо улыбнулся: значит, его дело еще не совсем потеряно!

— Где мы теперь?

— Напротив проклятых гуинков, которые встретили нас так жестоко час тому назад, когда мы вышли на равнину.

— Что ж думает мой брат делать?

— Уничтожить их, — отвечал Антинагуэль и вышел с этими словами.

Генерала опечалило это известие. Как, останавливаться для того, чтобы уничтожить ничтожную горсть чилийцев, засевших на скале? Скала неприступна, солдаты будут держаться до последней возможности, может быть неделю, а время не терпит. Теперь надо действовать быстро, смело напасть на патриотов и покончить все одним ударом. Но разве индейцы поймут это? Генерал в отчаянии закрыл лицо руками. Вдруг раздался ужасный шум — это началось преследование свиты сенатора Сандиаса.

Через несколько минут явился и сам сенатор с Антинагуэлем. Надо заметить, что сенатор был не только трус, но и порядочный мошенник. Он оставался на стороне Бустаменте, пока тот был в силе, а потом перешел на сторону его врагов. Увидев его, генерал, наверно, задушил бы бедного дона Рамона, если бы Антинагуэль не удержал его за руку. Сенатор перетрусил и поспешил выдать депеши, которые вручил ему дон Грегорио. Прочитав их, Бустаменте еще более уверился в том, что времени терять нельзя. И решил схитрить. Прочтя депеши, он дружески протянул руку сенатору, который не мог опомниться от такого внезапного перехода от вражды к дружбе. Но генералу мало было до него дела. Ему важно было, чтобы Антинагуэль поверил, будто он в дружбе с сенатором и что тот доставил ему важные известия. Антинагуэль легко согласился считать дона Рамона не пленником, а союзником. Оставшись наедине с сенатором, генерал объявил ему, чтобы он каким-либо способом освободил пленников. Он теперь друг Антинагуэля и, стало быть, может свободно ходить по всему стану. Иначе генерал выдаст его индейцам, а те сожгут его. Дону Рамону оставалось только согласиться.

Бустаменте рассчитывал, что когда отряд на скале увеличится, то Антинагуэль поймет всю трудность осады и, может быть, согласится отступить.

Мы видели, что это ему удалось. Всех пленных было около сорока, и Валентин храбро более чем утроил их число. Генералу только этого и надо было, у него теперь были развязаны руки.

Немудрено, что дон Рамон поспешил причислить себя к пленным. Антинагуэль не удерживал; он видел трусость сенатора и презирал его.

Четырнадцатая глава. ПРИПАДОК БЕЗУМИЯ

Через несколько часов после происшествий, описанных в предыдущей главе, долина опустела. Арауканцы и чилийцы удалились.

Настала ночь. Валентин и его товарищи продолжали путь не останавливаясь. Как скоро была оставлена крепость на скале, парижанин не только распорядился, в какую сторону направиться, но стал полновластным начальником отряда. Это совершилось само собой: все как-то молча признали его превосходство. Действительно, Валентин более других подходил на роль руководителя, он был опытен, распорядителен и тверд. Все, кто имел с ним дело, невольно попадали под его влияние. Луи первый испытал это. Сначала он думал было сопротивляться, но вскоре понял, что это бесполезно. Конечно, дон Тадео не уступал в энергии Валентину, но теперь ему, убитому горем, было не до того.

Арауканцы честно соблюдали условия договора. Чилийцы спокойно отступили, без малейшего преследования, и направились по дороге в Вальдивию.

Мы уже сказали, что настала ночь. Тьма была ужасной. Усталые лошади и люди едва передвигали ноги и спотыкались на каждом шагу. Валентин не без причины боялся заблудиться. Достигнув реки, на берегу которой несколько дней тому назад был праздник и совершилось похищение девушки, он приказал остановиться на ночлег. Он не рисковал переправляться через реку в такой темноте, тем более что вода сильно прибыла из-за дождей в горах, и этот, обычно светлый и прозрачный, ручей превратился теперь в желтый и шумный поток. Холодный ветер шумел в бледной листве ив. Месяц исчез в облаках, и небо приняло свинцовый отлив, мрачный и угрожающий. В воздухе чувствовалась близость бури.

Благоразумие требовало остановиться и укрыться от возможной беды. Страшно было сделать шаг в этом мраке, который сгущался все больше и больше. Приказ остановиться был принят всеми с радостью. Стали поспешно устраиваться на ночь. Арауканцы, привычные к бродячей жизни, чаще спят под открытым небом, чем под крышей. Тотчас были разведены два костра, чтобы защититься от холода и отпугнуть диких зверей. Кое-где построили шалашики из ветвей. Затем каждый достал из своего альфорхаса запасы съестного. Ужин людей, истомленных продолжительной дорогой, не бывает долог. Главное для них — поскорее уснуть. Через час все солдаты, кроме часовых, спали крепким сном.

Только семь человек сидели около костра посреди стана и разговаривали, покуривая сигары и трубки. Читатель, наверно, угадал, кто они.