Великий предводитель аукасов - [37]

— Пусть один из вас сойдет, — кричал чей-то голос, в котором дон Тадео узнал голос генерала Бустаменте, — мы предложим вам условия!

Дон Тадео хотел отвечать, но граф быстро отстранил его.

— С ума вы сошли, любезный друг! — сказал он несколько резко. — Они не знают, кто здесь засел, да и ни к чему им это знать. Позвольте мне переговорить с ними.

И, встав на краю площадки, он закричал:

— Если кто-нибудь из нас сойдет вниз, то будет ли ему позволено воротиться к товарищам, если условия не будут приняты?

— Да, — отвечал генерал, — даю честное слово солдата, переговорщик вне опасности и может свободно возвратиться к товарищам.

Луи поглядел на дона Тадео.

— Ступайте, — сказал последний с благородством, — хотя он мой враг, но я сам положился бы на его слово.

Молодой человек снова обратился лицом к равнине и закричал:

— Я иду!

Сняв оружие, он ловко стал спрыгивать с уступа на уступ и через пять минут был лицом к лицу с неприятельскими предводителями. Их было, как мы уже заметили, четверо: Антинагуэль, Черный Олень, генерал Бустаменте и сенатор дон Рамон Сандиас. Один только сенатор не имел ран. Генерал и Антинагуэль были ранены в грудь и голову, у Черного Оленя правая рука висела на перевязи. Граф, подойдя к ним, вежливо поклонился и, сложив руки на груди, ждал, пока те заговорят.

— Кавалер, — сказал ему дон Панчо Бустаменте с принужденной улыбкой, — здесь на солнце жарко. Как видите, я ранен, не угодно ли вам пойти за мною в стан? Не бойтесь.

— Сеньор, — надменно отвечал француз, — я ничего не боюсь, это доказывает мой приход сюда. Я пойду за вами, куда вам будет угодно.

— Милости просим, — отвечал тот, поклонившись. Все пятеро направились к стану и вошли в него, переходя по очереди по доске, положенной через ров.

— Гм, — пробормотал француз про себя, — наружность этих молодцов не совсем приличная. Не попасть бы мне в западню.

Генерал, который смотрел в это время на него, кажется, отгадал его мысли. Он остановил француза, когда тот ступал на доску, и сказал:

— Сеньор, если вы боитесь, вы можете воротиться. Молодой человек вздрогнул. Ему стало стыдно своих недавних мыслей и досадно, что генерал отгадал их.

— Генерал, — отвечал он, — вы дали мне честное слово, и мне нечего бояться. Проходите, сделайте милость, или позвольте мне пройти вперед.

— Благодарю за доверие, — сказал генерал, протягивая руку французу. — Клянусь, если вы останетесь недовольны переговорами, то это будет не моя вина.

— Благодарю, сеньор, — отвечал Луи, пожимая ему руку.

Индейцы между тем спокойно ожидали окончания этого разговора. Затем все пятеро молча пошли по стану и через несколько минут достигли палатки большей, чем прочие, при входе в которую пучок длинных копий, украшенных красными знаками, был всажен в землю — знак, что это палатка предводителя. Они вошли. Внутри не было никакой мебели, несколько бычьих черепов заменяли стулья. Все уселись на этих не совсем удобных сиденьях. Наконец генерал, подумав немного, посмотрел на графа и сказал ему довольно резко:

— Ну-с, сеньор, на каких условиях вы согласны сдаться?

— Извините, сеньор, — отвечал молодой человек, — мы не согласны сдаваться ни на каких условиях. Вы, кажется, изволили забыть, что именно вы вызвали меня сюда и" хотели предложить некоторые условия. Не угодно ли вам будет изложить их?

За этими словами последовало молчание. Дон Панчо Бустаменте был сам слишком храбр, чтоб не уважать этого качества в другом. Гордый и уверенный вид молодого человека понравился ему, и он сказал ему с поклоном:

— Ваше замечание совершенно справедливо, сеньор?..

— Граф де Пребуа-Крансе, — отвечал француз также с поклоном.

В Америке, этой стране равенства, дворянства не существует, по крайней мере, по мнению людей, там никогда не бывавших. Титулы там совершенно не известны. Но вряд ли есть другая страна, где столь прельстительно это дворянство и эти титулы. На графа или маркиза, путешествующих по Америке, жители смотрят как на людей высшей касты, чем прочие смертные. И сказанное нами относится не только к Южной Америке, где по установившемуся закону всякий кастилец — дворянин, а потомки испанцев имеют право на дворянство. Нет, в Соединенных Штатах особенно сильно это влияние титулов. Бессмертный Фенимор Купер раньше нас заметил это. Он рассказывает, какой эффект произвел один из героев его рассказа, который, бежав в Англию во время революции, вернулся оттуда с титулом баронета. Эффект был невероятный, и Купер простодушно прибавляет, что янки гордились этим.

Генерал и сенатор почтительно посмотрели на молодого человека, и дон Панчо, после небольшого молчания, сказал:

— Прежде всего позвольте, граф, спросить вас, как случилось, что вы находитесь между теми, кого мы осаждаем?

— По очень простой причине, сеньор, — отвечал граф с легкой улыбкой. — Я путешествую с несколькими друзьями и довольно большим числом слуг. Вчера мы услышали шум битвы. Я, понятно, захотел узнать, что такое случилось. В это время довольно много испанских солдат взобрались на скалу, где я сам искал убежища, вовсе не желая попасть в руки победителей, если таковыми окажутся арауканцы, — народ, как я слышал, свирепый, без законов и религии. Что ж сказать еще? Битва, начавшись в ущелье, продолжалась на равнине. Солдаты, увидев врагов, не удержались и выстрелили в них. Это было неблагоразумно — убежище наше открыли.