Великий поход за освобождение Индии - [21]

Он говорил, не сводя упорного взгляда с наложниц, и в глазах его возникла досада.

— Значит, так, Шишкин. Там, наверху, есть комнатуха, я сейчас туда пойду, а ты их ко мне запускай. А то они уже посинели.

— По одной или всех сразу? — меланхолично поинтересовался Шишкин.

Новик задумался.

— Не, по одной... Сразу — это, пожалуй, нехорошо будет...

Шишкин повернулся к двери и сказал почему-то:

— Гарем.

— Гарем, Шишкин, гарем, — подтвердил Новик и подмигнул барышням.

— Гарем, — почему-то повторил Шишкин.

— Я и говорю, гарем, — повторил Новик и только с третьего раза расслышал, что тот сказал.

— Горим, — сказал Шишкин тихо.

Иван повернул голову и увидел Наталью.

— Наталь Пална, здоров! — глухо поприветствовал Новик, косясь на наложниц.

— Здорово, здорово, Иван Васильич, — качая головой, грустно отозвалась Наталья.

— Ты чего, вернулась, что ль? — живо поинтересовался Иван.

— В командировку Брускин послал, — ответила Наталья. — Эх, Иван, Иван...

— А я чего, Наталь, это у них бани такие, народные. Шишкин, скажи!

— Иван Васильевич абсолютно прав, Наталья Павловна, это общественные бани, — подтвердил Шишкин. — Я вот сейчас докурю и тоже пойду мыться.

— Ладно, Иван, прощаю и больше никогда не вспомню, — спокойно и устало заговорила Наталья. — Но если еще раз...

— Наталь... — подал голос Иван.

Наталья наклонилась, подхватила с пола Новиковы подштанники и, кинув их ему в лицо, крикнула:

— Одевайся!

Гаремные захихикали.

Был вечер. Они скакали рядом по лесной дороге — Иван на вороном коне, Наталья на белой кобыле.

— Заблудимся! — смеясь, крикнула Наталья.

— Да это рядом. Стой-ка! — вспомнил Иван.

Они остановили лошадей, и Новик достал из кармана ожерелье и надел его на шею Наталье прямо поверх гимнастерки. Наталья смутилась, не зная, что сказать. Иван пришпорил коня и крикнул:

— Не отставай!

Он остановился, соскочил на землю, подхватил Наталью с седла, перекинул ее, смеющуюся и вырывающуюся, через плечо и понес в джунгли.

Наконец он поставил ее на ноги.

— Гляди! Мои разведчики нынче обнаружили. Я им молчать приказал, а то наши узнают, рехнутся все.

Перед ними был храм, стоящий одиноко и таинственно посреди джунглей. Его стены были сложены из плотно стоящих друг к другу каменных фигур. Иван крутил ус и поглядывал на Наталью.

— О-о-ой! — испуганно выдохнула она.

Все эти каменные люди, женщины с пышными грудями и мужчины с огромными фаллосами, любили друг друга, ласкали, застыв в самых немыслимых позах.

— Ой! — вскрикнула Наталья испуганно и отвернулась, закрыв лицо ладонями. — Стыд-то какой...

— Какой стыд, нету никого... Да погляди ты! — настаивал Иван, поворачивая ее к храму любви и отрывая ладони от лица.

Наталья сопротивлялась, но Иван был сильнее. И Наталья перестала сопротивляться и стала смотреть.

Пролетели вдруг низко и сели неподалеку, распушив хвосты, несколько павлинов.

Была ночь, безлунная, звездная. Наталья кричала пронзительно, свободно и счастливо, и после каждого ее крика ночные джунгли затихали и удивленно прислушивались.

И на привале прислушивались.

— Дед! Слышь, дед! — тряс за плечо, будил своего деда Государев-внук.

— Чего? — заполошно спрашивал Государев-дед со сна.

— Шешнадцать! — потрясенно сообщал внук.

Глава пятая

Штат Утар-Прадеш. Джонс-Пойнт.

29 ноября 1922 года.

Мисс Фрэнсис Роуз проснулась оттого, что где-то неподалеку несколько раз выстрелили. Она потянулась, выбралась из широкой постели и, как была в длинной ночной сорочке, вышла на балкон, где стоял маленький столик, стул и небольшой телескоп на высокой треноге.

Дом был чисто английский, газон вокруг дома был тоже чисто английский, и сухопарый седой слуга-англичанин подстригал его, даже рощица вдали имела неуловимо английский вид. Слуга поклонился.

— Доброе утро, мисс Роуз[11], — приветствовал он. — Уезжая на охоту, ваш жених передавал вам привет.

При слове “жених” юная мисс скорчила гримаску и взглянула на рощицу, потому что оттуда донесся звук еще одного выстрела. И сразу же из-за деревьев выскочил один наездник, за ним другой. Они нахлестывали скачущих диким галопом лошадей и неслись прямо к дому. На хорошеньком даже со сна личике мисс Роуз изобразилось удивление. Она перевела трубу телескопа в вертикальное положение и заглянула в окуляр.

Первым мчался с выпученными от ужаса глазами крупный, огненно-рыжий, пышноусый шотландец в юбочке. Это и был сэр Джонс, хозяин Джонс-Пойнта, жених девушки.

— Куда это ты так торопишься, милый? — спросила она, и в голосе ее определенно присутствовал сарказм.

Следом скакал слуга сэра Джонса с двумя карабинами за спиной. Шотландец что-то крикнул ему, оглянувшись, и слуга остановил свою лошадь и торопливо стащил карабин с плеча.

В следующее мгновение из рощицы выскочил еще один наездник. Лошаденка его была послабее английских, и он беспощадно хлестал ее по бокам. В руке его покачивалась наперевес пика с алым треугольничком ткани у поблескивающего стального острия.

От удивления часто моргая, забыв о телескопе, она смотрела, как слуга сэра Джонса, прицелившись, стал стрелять в этого человека. Преследователь с пикой приник к луке, и Фрэнсис торопливо приникла к окуляру телескопа. У него были веселые, полные азарта глаза, хищно раздувались ноздри, и, скалясь в улыбке, он что-то кричал. Он был в островерхом шлеме с большой голубой звездой.