Великий перелом - [10]

Вскоре ее сосок выскользнул из ротика ребенка. Она подержала его еще немного, затем осторожно подняла на плечо и похлопала по спинке. Он отрыгнул, не просыпаясь и не сплевывая. Она вновь опустила его на руку и подождала несколько минут, затем поднялась и переложила его в деревянную колыбельку, которая занимала большую часть их крохотной комнаты. Джонатан вздохнул. Она постояла возле него, опасаясь, что малыш проснется. А затем его дыхание стало ровным. Она выпрямилась и потянулась за платьем.

Прежде чем она успела его надеть, Сэм оказался у нее за спиной и сжал груди руками. Она повернула голову и улыбнулась ему через плечо, но это не была приглашающая улыбка, хотя пару недель назад они снова начали заниматься любовью.

— Ты не считаешь, что мне лучше просто немножко полежать? — спросила она. — Сама я именно так и считаю. Это не означает, что я не люблю тебя, Сэм, просто я так устала, что света белого не вижу.

— Конечно, я понимаю, — сказал он и отпустил ее.

Теплое мягкое ощущение ее тела осталось запечатленным на его ладонях. Он лягнул пол, покрытый линолеумом.

Барбара быстро натянула платье, затем обернулась и положила руки ему на плечи.

— Спасибо, — сказала она. — Я знаю, что тебе это нелегко.

— Надо просто привыкнуть, только и всего, — сказал он. — Женитьба в разгар войны не очень располагает к комфорту, и потом ты сразу забеременела… — Лучшее, о чем они могли вспомнить, случилось в их брачную ночь. Он хмыкнул. — Конечно, если бы не война, мы никогда не встретились бы. Что там они говорят об облаках и серебряной подкладке?

Барбара обняла его.

— Я очень счастлива с тобой, с нашим ребенком и со всем остальным. — Зевнув, она поправилась: — Почти со всем остальным. Мне только хотелось бы немножко больше спать.

— Я тоже счастлив во всем, — сказал он, сомкнув руки у нее на спине.

Как он сказал, если бы не война, они бы не встретились. А если бы и встретились, она бы даже не взглянула на него: она была замужем за физиком-атомщиком в Чикаго. Но Йене Ларссен находился далеко, выполняя задание для Металлургической лаборатории, — так далеко и так долго, что они оба решили, что он мертв, и стали вначале друзьями, потом любовниками и наконец — мужем и женой. А когда Барбара уже была беременна, они узнали, что Йене жив.

Сэм прижал к себе Барбару еще раз, затем отпустил ее и подошел к колыбели, чтобы взглянуть на спящего сына. Он протянул руку и взъерошил почти снежно-белые тонкие волосы Джонатана.

— Как приятно, — сказала Барбара.

— Хорошенький парнишка, — ответил Игер.

«А вот если бы ты не выносила его, то — десять долларов против деревянного пятицентовика — ты бросила бы меня и вернулась к Ларссену». Он улыбнулся ребенку. «Малыш, я тебе очень обязан. Когда-нибудь я постараюсь тебе отплатить».

Барбара поцеловала его в губы — коротко, дружески — и отправилась в постель.

— Я хочу немного передохнуть, — сказала она.

— Хорошо. — Сэм отправился к двери. — Поищу какого-нибудь ящера, и мы немного поболтаем. Надо делать добро сейчас, а может быть, даже после войны, если когда-нибудь это «после войны» настанет. Что бы ни случилось, люди и ящеры отныне должны сотрудничать друг с другом. Чем больше я узнаю, тем лучше я становлюсь.

— Я думаю, ты будешь великолепен в любой ситуации, — ответила Барбара, укладываясь в постель. — Почему бы тебе не вернуться примерно через час? Если Джонатан будет по-прежнему спать… кто знает, что из этого может получиться?

— Посмотрим. — Игер отворил дверь, затем взглянул на сына. — Спи крепко, малыш.

* * *

Человек с наушниками на голове посмотрел на Вячеслава Молотова.

— Товарищ народный комиссар, к нам поступают все новые сообщения о том, что ящеры на базе к востоку от Томска собираются сдаться нам. — Поскольку Молотов не ответил, радист набрался смелости и добавил: — Вы помните, товарищ, это те, что восстали против своего начальника.

— Я уверяю вас, товарищ, что полностью владею ситуацией и не нуждаюсь в напоминании, — холодно сказал Молотов — холоднее, чем московская зима и даже чем сибирская.

Радист сглотнул и наклонил голову в знак извинения. После первой ошибки в обращении к Молотову еще может повезти, а вот после второй уже точно не поздоровится.

Комиссар иностранных дел продолжил:

— На этот раз они выдвигают конкретные условия?

— Да, товарищ народный комиссар. — Радист посмотрел в свои записи. Его карандаш был длиной в палец — в нынешние времена не хватало всего. — Они хотят гарантий не только безопасности, но и хорошего обращения после того, как перейдут на нашу сторону.

— Это мы можем им обещать, — сразу же ответил Молотов. — Я бы подумал, что даже местный военачальник должен был увидеть разумность такого требования.

У местного военачальника должно также хватить разума на то, чтобы игнорировать любые гарантии в тот момент, когда они станут лишними.

С другой стороны, вполне вероятно, что местный военачальник старался не проявлять чрезмерной инициативы, а просто передал все вопросы в Москву, коммунистической партии большевиков. Командиры, которые игнорируют контроль партии, ненадежны.

Радист передавал в эфир кажущиеся бессмысленными наборы букв Молотов искренне надеялся, что для ящеров они и оставались бессмысленными.