Великий обман. Выдуманная история Европы - [59]

К сожалению, его собственный документально подтвержденный вклад в культуру – всего лишь небольшое пособие по правописанию, составленное в последний год жизни и хранящееся в Петербурге. Некоторые цитаты из его трудов дошли до нас в изложении Иордана. В «Летописи», написанной для арианца Теодориха, представлена всемирная история от Адама до 519 года н. э. Такого рода католические хроники уже неоднократно разоблачались нами как более поздние фальшивки; в случае писца готского (ариан-ского) короля история о создании хроники так и так выглядит недостоверной. Ему также приписывалось составление неких пасхальных таблиц (параллельно с его современником Дионисием Малым); сегодня они признаны позднейшим заимствованием.

Как читается его латынь? Йозеф Эберле, один из последних пишущих на латыни немцев (1956, с. 130 и далее), пишет, что можно «прийти в отчаяние» от стиля Кассиодора и от его выбора слов. О классической латыни говорить пока не приходится; это первые попытки сотворения нового языка. В тех немногих образцах, которые я смог просмотреть, обнаружилась интересная смесь «средневековых», в том числе даже и арабских выражений, свойственная, скорее, эпохе после первых крестовых походов. Пестрая тематика его сочинения Varia (разное, всякое), где наряду со служебными записями присутствуют сведения о целебной силе минеральных источников, о конструкциях водных и солнечных часов, об истории музыки и даже о янтаре, – отсылает нас (как и его словарный запас) в позднее средневековье. Типичным для него является соединение культурного наследия античности с католической верой; подобный образ мыслей мне не представим до Петрарки и Данте.

Наиболее знаменитым современником Кассиодора был Боэций (480-525), «последний язычник» античности. То, что его труды, – компиляция творчества нескольких авторов, бросается в глаза. Последняя работа Боэция Consolatio philosophiae (Утешение философское) представляет собой позднеантичное язычество, зато его ранние трактаты – суть католические памфлеты. Судя по некоей рукописи «IX века», трактат De fide katholica (О католической вере) не считался в свое время принадлежащим перу Боэция. Можно не только представить себе, как создавались, дорабатывались и изменялись все эти вымышленные фигуры, но и сопережить этот творческий процесс. В результате эти классики становятся для нас фантомами, а их истинных духовных отцов мы, к сожалению, скорее всего никогда не узнаем. Мы можем об этом только догадываться. Возможно, в случае с Боэцием не обошлось без участия Ройхлина и Вимпфелинга, но (исключая, быть может, случай с «монахиней Розвитой» и деятелями кружка Цель-теса) заявить с определенностью, кто кого «написал», – чрезвычайно трудно.

Примечательный сочинитель, чьи труды хорошо бы тщательно исследовать, – Рабанус Маурус («Черный Ворон», Майнц, «IX век»), прозванный «Наставником Германии». Считается, что в своих сочинениях, полное собрание которых было издано в 1503 г. в Пфорцхайме, он не высказал ни одной оригинальной мысли, а сами его произведения являются компиляциями работ «древних» авторов. Монахов своих он поощрял к изучению античной классики и языческой философии. В современных исторических трудах это скромно именуется «каролингским ренессансом». Некоторые его ученики уже разоблачены нами как вымышленные персонажи: Валафрид Страбон, Оттфрид Вайсенбургский, Готтшальк Сакс и Рудольф Фульдский.

Для нас важно его издания «Евангельской гармонии» (Татиа-на), а также текстов Спаситель [97] и Христианин [98], написанные, скорее всего, под его руководством или по его инициативе. Даже немецкая «Песнь о Гильдебранте» признается сегодня снова, даже после критического рассмотрения этого тезиса, творением Ра-бануса, бывшего, кстати, как минимум, билингвой (двуязычным). Помимо 22-томной энциклопедии, которая якобы уже в XI веке имела многочисленные иллюстрации, кроме арифметики и грамматики, он якобы создал комментарии почти ко всем библейским книгам. Именно на этом его, скорее всего, и можно схватить за руку: нет ничего на свете, что бы менялось быстрее теологических воззрений, и трудно представить себе, чтобы все эти изменения могли корректно отразиться в творчестве одного-единственного человека.

Немецкая средневековая литература тоже развивалась на редкость своеобразно (см. Де Боор, I, 1979). Вроде бы в эпоху Каролингов большинство документов должно было составляться на латыни, но когда речь заходила о точности в выражениях, в текст охотно вставляли немецкие слова, так как, очевидно, немецкий тоже был письменным языком, к тому же более ясным и четким, чем латынь. Героическая поэзия и ранние христианские тексты (Спаситель, Христианин…) были созданы на немецком (точнее, на древневерхненемецком) языке, причем все почему-то именно до 911 года [99]. Затем следует лакуна в 150 лет, а, начиная с 1063 года, немецкие тексты появляются вновь. Зато в вышеупомянутые 150 лет пишут на латыни, причем на классической; так «писала» Розвита фон Гандерсхайм и бесчисленные монастырские хронисты с их невозможными солнечными и лунными затмениями.