Великий мертвый - [79]

И лишь когда руки Великого Малинче-Кецаль-Коатля немного освободились, он стал выбираться в город. Строго в традициях здешних мест Кортес набрасывал на плечи парадный плащ из перьев священной птицы кецаль, брал переводчиков и вооруженных арбалетами капитанов и шел на базарную площадь.

Понятно, что поначалу обыватели пугались бледного, словно сбежавшего из преисподней, безобразно поросшего волосом и столь странно воцарившегося правителя. Но постепенно люди привыкали, и вскоре при каждом выходе Кортеса на огромную базарную площадь торговцы одаривали его изящными золотыми ожерельями и вкусными бесшерстными и беззубыми щенками, благовониями и расписной керамикой, острейшими кремниевыми ножами и бумагой из агавы «амаль», кроликами и фазанами, шкурами ягуаров и пум, тортами из кукурузных коржей, меда и орехов, — короче, всем, чем сами были богаты.

А потом Кортес поднимался на пирамиду главного храма и подолгу со смешанным чувством изумления и восторга смотрел на странный, не похожий ни на один из виденных им город. Нет, это не был Иерусалим, но даже самые опытные из его солдат, бывшие и в Риме, и в Константинополе, утверждали, что таких ровных и чистых, выложенных шлифованным камнем площадей, высоких дворцов и широких улиц и каналов более нет нигде. И он смотрел и смотрел: на тысячи снующих по озеру цветастых лодок, на ровный, как струна, акведук, сбегающий в город с гор Чапультепек, на дамбы, ведущие к тающим в дымке городам-спутникам… и не мог насмотреться.

А затем наступал вечер, и Кортес возвращался во дворец, отдавал тело опытным осторожным мойщицам, кушал, отдыхал, а к ночи выходил в свой бескрайний сад с тысячами фруктовых деревьев и сотнями прозрачных ручьев, душистых полянок и прудов, полных диковинной разноцветной рыбы. Сидел, слушал птиц и смотрел на полную чувственную луну. Здесь и находила его бывшая рабыня, а ныне царствующая императрица Малиналли, тщательно следящая за тем, чтобы ее высочайший супруг не оставался в постели один, без хорошенькой юной женщины, — по крайней мере, до тех пор, пока она сама не оправится после родов.

— Кецаль-Коатль собирается ложиться спать? — интересовалась она.

— Да, Сиу-Коатль, — в тон ей отвечал Кортес. — Уже иду.

Ему было хорошо. Настолько хорошо, что временами он забывал даже о Веласкесе.

* * *

К отмщению губернатор Кубы и Королевский аделантадо Диего Веласкес де Куэльяр готовился одиннадцать месяцев подряд. К сожалению, он уже не мог исправить разрушенную жизнь ни в чем не повинной девочки — Каталины Хуарес ла Маркайда, но уж отправить Кортеса на виселицу — вполне… после улаживания некоторых формальностей.

С формальностями и вышла задержка.

Поначалу судьба благоволила. С каравеллы Кортеса, битком набитой золотом, предназначенным королю, бежал матрос. Он и передал Веласкесу письмо Диего де Ордаса с ярким описанием подарков Мотекусомы и особенно золотого диска величиной с тележное колесо.

Веласкес мигом осознал, какой шанс предоставила ему Сеньора Наша Мария и отправил вдогонку самый быстрый корабль с жестким приказом: перехватить золотую каравеллу у Гибралтара, а затем отнять и преподнести подарки Его Величеству, — но уже от имени самого Веласкеса.

Увы, суда разминулись.

Тогда люди губернатора Кубы связались с епископом Фонсекой, президентом Королевского Совета по делам Индий и с облегчением узнали, что до короля дары Кортеса не дошли, осев на полпути, в Совете. Понятно, что Фонсеке мягко намекнули на желательность подарить Его Величеству золото вместе — от имени как Фонсеки, так и Веласкеса. Но, увы, понимания не нашли.

Впрочем, Сеньор Наш Бог явно сочувствовал Веласкесу. Оказалось, посланцы Кортеса вдрызг разругались с Фонсекой, пытаясь передать Его Величеству золото лично, — как неотъемлемую часть письма Эрнана Кортеса королю. На что обиженный епископ с удовольствием задержал в Совете, как золото, так и письмо, и мстительно разрешил губернатору Кубы арестовать, а то повесить как Кортеса, так и его людей.

Это было важно. Теперь, когда слухи о богатой добыче Кортеса просочились в Королевскую Аудьенсию, повесить негодяя без поддержки сверху Веласкес уже не мог. И вот Фонсека такую поддержку давал.

Тогда Веласкес и влез в долги и начал собирать новую экспедицию. Вместе со своим генерал-капитаном Панфило де Нарваэсом он объехал всю Кубу, говорил с каждым, обещал золотые горы и все-таки набрал 19 кораблей с 20 пушками и 1400 солдат.

И снова вмешалась Королевская Аудьенсия. Высокопоставленный покровитель Кортеса — Николас де Овандо определенно желал успеха своему племяннику больше, чем Веласкесу. Но даже посланный на Кубу Королевский аудитор не мог отменить назначенного Небом отмщения.

— Аудитора ссадишь где-нибудь по пути, — чтобы не мешал, Кортеса в цепи и ко мне, добычу и все документы тоже, — жестко проинструктировал губернатор капитана Панфило де Нарваэса, — с остальными разберешься на месте.

— А если он и впрямь нашел что-то необычное? — так, на всякий случай поинтересовался Нарваэс. — Прииски, города…

— Золото и рабов — как договорились, делим по долям, а славу целиком перепишешь на себя, сынок, — ласково потрепал высоченного капитана по щеке губернатор. — Я разрешаю.