Великий Мао. «Гений и злодейство» - [3]

Вот он поднялся со своего места за праздничным столом на приеме, неспешно двинулся в обход столиков, поздравляя присутствовавших с праздником, чокаясь с ними. Но при этом он ничего и ни с кем не пил, а лишь держал либо приподнимал свою рюмку, изредка дозволяя прикасаться к ней бокалам других людей. А рядом с ним живой и подвижный Чжоу Эньлай, который выпивал с гостями торжества от имени Мао Цзэдуна, специально и всячески подчеркивая это.

Чжоу Эньлай поминутно запрокидывал голову и, казалось, опустошал содержимое своей рюмки, но странное дело – вино в его рюмке никак не кончалось. Техника этих движений была отработана великолепно. Мало того, специальные люди с особой бутылкой, в которой находилась проверенная спецорганами жидкость, возможно подкрашенная минеральная или кипяченая вода, шли за Чжоу Эньлаем и своевременно и незаметно для присутствующих меняли рюмки в его руке.

Иными словами, и в данном случае Мао Цзэдун не сближался с людьми, не совершал прилюдно поступков, присущих обыкновенному человеку, а только осуществлял «политические акции».

На торжественный прием по случаю пятой годовщины КНР были приглашены все советские сотрудники выставки.

В зале было множество столов, и где-то там, очень далеко от меня, находился и Мао Цзэдун.

Увидев, что Мао Цзэдун покинул зал не дожидаясь конца банкета, я поспешил в вестибюль гостиницы. У меня вдруг возникло такое ощущение, что обширный холл гостиницы «Пекин» был почти пуст. Я фактически натолкнулся на Мао Цзэдуна и его телохранителя.

Я попрощался с Мао Цзэдуном за руку и удивился тому, что эта рука оказалась вдруг мягкой, теплой и совершенно расслабленной. В ней не ощущалось никакой силы. Находясь в непосредственной близости, Мао Цзэдун произвел на меня тогда впечатление довольно крупного человека с рыхлым телом. Но главное, что меня поразило, это то, что телохранитель надевал на Мао Цзэдуна его легкое пальто и его головной убор. Я тогда никак не мог понять, почему Мао Цзэдун сам не может поднять руку и надеть на себя свою кепочку.

Возможно, подумалось мне, существует некий разрыв между мыслительной деятельностью и жизнью тела. Во всяком случае у Мао Цзэдуна этот разрыв был очевиден. Последняя у него обслуживалась в значительной степени телохранителями, другими отряженными для этой цели людьми, персоналом, выделенным специально для этого.

Намеренно ли подчеркивалось «неземное» в поведении Мао Цзэдуна, или так получалось в результате постепенного приспособления окружающих к его линии поведения, но эффект был однозначен: Мао Цзэдун на людях, при посторонних, вел себя как небожитель. Каждый его жест, не говоря уже о слове, был действом.

В один из редких выходных дней советскую выставку в Пекине решил посетить Мао Цзэдун. Он явился тогда единственным посетителем. Он терпеть не мог никакой свиты. При нем был только его переводчик Ли Юежань. Оба были в рубашках.

Помню, Мао Цзэдун остановился возле известной в свое время картины маслом кисти художника Д.А. Налбандяна под названием «Великая дружба». Художник изобразил на ней Сталина с папиросой и Мао Цзэдуна с книгой в руке сидящими при свете настольной лампы, очевидно в кабинете Сталина. Сталин и Мао Цзэдун были изображены фотографически точно, причем казались людьми примерно одного роста.

Мы, переводчики, поинтересовались: было ли так в действительности? Мао Цзэдун сказал, что именно так не было, но было что-то вроде того.

Возможно, Мао Цзэдун обратил внимание на эту картину и для того, чтобы подчеркнуть свой пиетет перед Сталиным в противовес своему же отношению к Хрущеву.

На протяжении почти полутора десятков лет пребывания в КНР мне потом неоднократно доводилось видеть Мао Цзэдуна издалека во время государственных праздников. Со специальной трибуны для иностранцев я видел Мао Цзэдуна на башне Тяньаньмэнь, он медленными протяжными взмахами руки приветствовал массы людей на площади.

Вспоминается еще один эпизод. В 1963 г. в Пекин после переговоров в Москве возвратилась делегация КПК во главе с Дэн Сяопином. Делегацию встречал посол нашей страны С.В. Червоненко. Самолет приземлился и подрулил к зданию аэропорта. Посол направился к воздушному кораблю. Я сопровождал его в качестве переводчика. Приблизившись к самолету, мы обнаружили, что находимся в одиночестве на летном поле. Никто из официальных китайских лиц не вышел из здания аэропорта. К самолету был подан трап, люк открылся, но из самолета также никто не показывался. Происходила какая-то неожиданная задержка.

Я повернулся от самолета к зданию аэровокзала и вдруг увидел, что из его боковых дверей вышел Мао Цзэдун. Оказавшись на пустом летном поле, он передвигался очень медленно. Мне даже показалось, что при слепящем солнечном свете он плохо видит. Он шел как будто на ощупь. Мао Цзэдун был совершенно один, если не считать его телохранителя, шедшего позади и несколько сбоку, но не ближе десяти метров от вождя. И никто из китайских руководителей не только не появился, но даже и не выглянул ниоткуда.

Тогда я с ведома посла двинулся навстречу Мао Цзэдуну, желая помочь ему кратчайшим путем приблизиться к трапу самолета. Подойдя к китайскому руководителю, я почтительно поздоровался с ним и, поддерживая его под руку, повел по направлению к самолету. Признаюсь, меня поразила не только все та же рыхлость фигуры, но и его ужасные дочерна прокуренные зубы. На этот рот было неприятно смотреть.