Великий князь Николай Николаевич - [50]

Въ результатѣ такого соложенія, Державамъ Согласія, на протяженіи почти всей воины не удалось ни разу произвести сколько-нибудь одновременный натискъ на общаго противника. Послѣдній, въ лицѣ Германіи, пользуясь своимъ внутреннимъ положеніемъ и хорошо развитою сѣтью желѣзныхъ дорогъ, успѣвалъ не только отражать направленныя противъ него въ одиночку наступленія, но поочередно наносить и свои собственные очень чувствительные удары. При этомъ выходило почти всегда такъ, что, когда на одномъ фронтѣ нѣмцы вели наступательную операцію, другіе члены согласія бездѣйствовали, или только подготовляли свой контръ-ударъ, который выполнялся уже тогда, когда дѣло на первоначальномъ фронтѣ подходило къ концу и у нѣмцевъ являлась возможность начать переброску своихъ резервовъ ко вновь угрожаемому для нихъ раіону.

Конечно, всѣ дурныя послѣдствія такого положенія были вполнѣ ясны для военныхъ руководителей отдѣльными союзными арміями. Но не въ ихъ власти было измѣнить создавшуюся обстановку.

Насколько было возможно, они стремились входить другъ съ другомъ въ общеніе, ихъ штабы обмѣнивались свѣдѣніями о противни-кахь и совмѣстно работали въ области развѣдки, отъ времени до времени посылались отдѣльныя довѣренныя лица и даже цѣлыя миссіи для информаціи и ознакомленія съ положеніемъ дѣлъ на фронтѣ. Но все это были мѣры лишь палліативнаго характера.

Наконецъ, съ 1915-го года, все съ той же цѣлью наилучшаго согласованія военныхъ дѣйствій, начали отъ времени до времени собираться военныя междусоюзныя конференціи, а къ главнымъ квартирамъ союзныхъ арміи постановлено было прикомандировать, сверхъ военныхъ атташе, болѣе полномочныхъ военныхъ представителей.

Польза отъ этихъ конференцій была лишь относительной, к мнѣ придется въ дальнѣйшемъ отмѣтить, какъ прекраснымъ словамъ, сказаннымъ на іюльской конференціи 16-го года въ Шанти-льи, не суждено было превратиться въ реальныя дѣла, которыя могли бы, въ дѣйствительности, облегчить истекавшую, въ то время, кровью русскую армію.

Лишь въ 1918-мъ поду, когда Россія оказалась уже вынужденною выйти изъ войны, вопросъ о единомъ командованіи былъ окончательно рѣшенъ Державами Согласія, въ смыслѣ оперативнаго подчиненія всѣхъ вооруженныхъ силъ этого согласія, руководству маршала Фоша.

Слѣдующимъ, по важности, факторомъ, сковывавшимъ русскую стратегію, было весьма слабое развитіе на русскомъ театрв военныхъ дѣйствій сѣти желѣзныхъ дорогъ. Между тѣмъ значеніе этой сѣти, въ условіяхъ массовыхъ армій, столь велико, что по степени густоты этой сѣти, собственно говоря, возможно опредѣлятъ вообще сравнительную степень обороноспособности каждаго государства.

Россія, по даннымъ 1914-го года, имѣла эксплоатаціонную сѣть общимъ протяженіемъ до 70 тысячъ верстъ, безъ Финляндіи и Восточно-Китайской дороги. Несмотря на абсолютную внушительность этой цифры, ея желѣзнодорожная сѣть, по сравненію съ безграничными пространствами территоріи, должна была быть признана крайне бѣдной, такъ какъ на 100 кв. километровъ въ Европейской Россіи приходилось въ наиболѣе густо прорѣзанныхъ рельсовыми путями мѣстностяхъ отъ 1 и не свыше 3 километровъ жел. дорогъ, тогда какъ на то же количество кв. километровъ даже въ Австро-Венгріи приходилось 6-7 километровъ, не говоря уже о Гер-

маніи, гдѣ желѣзнодорожная сѣть была развита значительно болѣе. Наряду съ этимъ въ Россіи имѣлись такіе «медвѣжьи углы» изъ которыхъ, какъ говорилось въ русской пословицѣ: «хоть три дня скачи, ни до чего не доскачешь»...

При этомъ, надо имѣть въ виду еще и то обстоятельство, что въ Россіи двупутныхъ линій было всего лишь около 20-25%, между тѣмъ, какъ въ другихъ государствахъ Европы тотъ же процентъ колебался отъ 40 до 57-ми п даже выше. Наконецъ, русскія желѣзныя дороги были вдвое и втрое бѣднѣе снабжены нодвпжнымъ составомъ по сравненію съ государствами Западной Европы.

Но кромѣ приведенныхъ данныхъ, важно также направленіе желѣзнодорожныхъ линій. Въ этомъ отношеніи характерной иллюстраціей могутъ служить данныя о томъ, что въ то время, какъ на фронтѣ отъ устья Нѣмана до Дуная, протяженіемъ въ 2600 верстъ, со стороны Россіи къ границамъ подходили 21 колея, съ фронта Германіи, Австро-Венгріи п Румыніи, къ тѣмъ же границамъ, подходило 36 колей, то есть болѣе, чѣмъ въ полтора раза.

Въ качествѣ рокадныхъ линій, служащихъ для разнаго рода перегруппировокъ вдоль фроніа, особенно рѣзка была разница на ПриЕислішскомъ театрѣ военныхъ дѣйствій. Наши военные противники имѣли вдоль своихъ границъ двѣ сквозныя двунутныя линіи, полукольцомъ охватывавшія Русскую Польшу. Восточную же Пруссію связывало съ остальной Германіей 5 желѣзнодорожныхъ переправъ черезъ Вислу съ 10-ю на нихъ колеями. Мы же на лѣвомъ берегу р. Вислы совсѣмъ не имѣли рокадныхъ линій, и только на правомъ берегу — сильную линію Вильна — Варшава — Люблинъ — Сарны.

Неудивительно, что при такихъ условіяхъ, не только запаздывала мобилизація и сосредоточеніе русскихъ войскъ къ границамъ, но встрѣчали большія затрудненія и всякаго рода стратегическія перегруппировки въ предѣлахъ фронта.

Къ числу невыгодныхъ данныхъ, тормозившихъ стратегическую работу Верховнапо Главнокомандованія, надо еще отпестп фактъ раздѣленія нашей Дѣйствующей Арміи на два слишкомъ самостоятельныхъ фронта: Сѣверо-Западный (С.-З.) и Юго-Запаі-ный (Ю.-З.). При этомъ главнокомандующіе фронтами являлись лицами слишкомъ самостоятельными въ предѣлахъ тѣхъ задачъ, которыя имъ были указываемы. — Такъ какъ компетенція ихъ распространялась на весьма большіе раіоны и на значительное количество войскъ, то естественно, что дававшіяся имъ заданія могли