Великий канцлер - [92]

– Мы вас поняли, Александр Викторович, – кивнул, мотнув бородой Макаров, – если сейчас ни у кого нет ни аэропланов, ни подводных лодок, то это не значит, что они не появятся через десять или двадцать лет. А расчетный срок службы боевого корабля – лет тридцать, если не пятьдесят.

– Степан Осипович, – сказала императрица, – думаю, что вам и господину Григоровичу нужно отдельно встретиться с господином Степановым и определить как перспективный облик линкора ближней зоны, так и состав его эскорта. Кстати, вот еще что. В связи с тем, что все наши задачи на Дальнем Востоке уже решены, предлагаю вам рассмотреть вопрос об отзыве оттуда двух самых современных броненосцев «Ретвизан» и «Цесаревич», а также крейсера первого ранга «Быстрый», который я разрешаю вам использовать как образец для подражания при строительстве кораблей аналогичного назначения. Жду вашего доклада с соображениями по этим вопросам, скажем так, в течение трех дней. А теперь, господа, давайте перейдем к самому важному. В случае войны с объединенной Европой, если армия не справится со своей задачей, то и флоту после захвата всех его баз врагом деваться будет некуда. Поэтому я хочу знать, что мы должны делать, чтобы совместное нападение Швеции, Германии, Австро-Венгрии, Румынии и Турции не застало нас врасплох. Александр Владимирович, вы, как кадровый офицер из будущего, изложите нам, пожалуйста, свое видение этой проблемы.

Полковник Новиков пожал плечами и ответил:

– Для того чтобы сражаться с означенным союзом государств, нацеленным на уничтожение России, необходимо иметь людские ресурсы и промышленный потенциал, раза в полтора превышающие аналогичные показатели объединенной Европы. Если индустриализацию можно произвести достаточно быстро, лет за десять-пятнадцать, то для серьезного роста мобилизационного ресурса за счет снижения детской и младенческой смертности понадобится не меньше четверти века. И это факт. В то же время в Европе и с промышленностью, и с ростом популяции все нормально, и если мы пассивно будем ждать мировой войны, то она в лучшем случае потребует от нас предельного напряжения всех сил и огромных жертв…

– А в худшем случае? – спросила Ольга.

– В худшем, – ответил полковник Новиков, – консервативный сценарий подготовки к общеевропейской войне может означать наше поражение, которого мы не имеем права допустить.

После этих слов на некоторое время наступила тишина. Присутствующие осмысливали сказанное, понимая, что зря этот человек так говорить не будет. Я, честно говоря, тоже не ожидал такой оценки. По моим расчетам, риск неблагоприятного развития событий сводился к вполне приемлемым величинам, но полковник Новиков говорит о нем как о равновероятном исходе наравне с победой, а это неприемлемый риск…

– Александр Владимирович, – спросил я, – какие соображения заставляют вас говорить о том, что мы можем проиграть грядущую мировую войну?

– Дело в том, – сказал Новиков, – что вас, Павел Павлович, очаровала наша история, в которой Россия сражалась в двух мировых войнах с одним и тем же врагом в составе схожих между собой коалиций. В причины, по которым Российская империя не смогла дотянуть до конца первой мировой, мы сейчас вдаваться не будем, поскольку они не военные, а сугубо политические. Россия спасла Францию от второго Седана, а та в благодарность жидко обгадилась на голову своей спасительнице. Но я сейчас не об этом. И в первую, и во вторую мировые войны нашей истории у России были союзники, которые оттягивали на себя часть вражеских сил и слали нам материальное снабжение. В планируемой же вами схватке союзников у нас не будет – одни враги. Бой будет идти насмерть против всего света. Нам даже не дадут нормально усилиться, дождаться значительного роста населения и объема промышленного производства. Вспомните наш родной двадцать первый век. Едва Россия ожила и стала устанавливать взаимовыгодные отношения со своими соседями постсоветскими лимитрофами, как тут же у этих соседей начались государственные перевороты, а по миру поднялся крик, обвиняющий нас во всех смертных грехах. В этот раз, когда станет известно, что ракетная начинка «Иркутска» более непригодна к использованию, Берлин, Лондон и Париж начнут сговариваться о совместных действиях. По нам ударят сразу, как только придут к этому соглашению. Все остальные наши соседи прибегут в этот союз с радостным визгом, и турки со шведами – в первую очередь. Одним обидно за Полтаву и Гангут, а другим – за Чесму и Синоп…

– Погодите, Александр Владимирович, – спросил я, – объясните, пожалуйста, что вы конкретно предлагаете?

– Если конкретно, – ответил Новиков, – то я предлагаю вашу эпическую битву добра со злом разрезать на множество мелких кусочков. Наших противников следует выбивать из игры по одному – еще до того, как истечет срок годности «Калибров» на «Иркутске», а ведущие европейские страны сумеют договориться и образовать антироссийскую коалицию. Начать при этом лучше всего с Турции. У нее и без нас предостаточно врагов. Все Балканские государство желают вонзить ей нож в бок. Следующей нашей целью должны стать Австро-Венгрия вкупе с Румынией. Наступательную операцию и полный разгром следует производить так стремительно, чтобы Берлин просто не успел вмешаться. Исходя из этого, нам нужны не оборонительные рубежи от моря до моря (вроде Великой Китайской стены), а подвижные и хорошо вооруженные ударные части, способные к проведению рассекающих операций на всю глубину вражеского стратегического построения. Поскольку о танковых войсках на первом этапе мы мечтать не можем, то это должна быть хорошо оснащенная стратегическая кавалерия, в которой на одного бойца приходится по три коня. Один, вьючный – для перевозки необходимых припасов, и два заводных – для быстрого передвижения на марше. Кроме кавполков, в состав ударных корпусов следует включить конные артиллерийские и минометные батареи – и никаких обозов, сковывающих подвижность кавалерийских частей.