Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - [92]

. Более того, это простое наблюдение – сильный аргумент само по себе – можно подкрепить. Свидетельства Синезия и Клавдиана в последнее время отвергались исследователями на основании отрывка из труда греческого историка Зосима, который сообщает, что Аларих затеял мятеж еще во времена кампании Евгения, поскольку Феодосий отдал под его командование только варварские отряды наемников, а римские войска. Из этого делался вывод, что его амбиции и как следствие восстание в 395 году не могли касаться готов, подписавших соглашение с Римом в 382 году. Здесь, однако, есть три серьезные проблемы.

Во-первых, то, что изначально было связным рассказом об Аларихе современника тех событий, историка Евнапия, у историка VI века Зосима превратилось в нечто невнятное. Отбросить свидетельства современников Клавдиана и Синезия из-за трех строчек, написанных Зосимом гораздо позже (притом что его видение событий является довольно спорным) без поиска причин, которые могли бы заставить их обоих исказить факты, нецелесообразно с точки зрения методологии[228]. Во-вторых, приписывая Алариху желание обрести реальное влияние и власть в Риме, мы неизбежно сталкиваемся с одной проблемой. Всего через четыре года после начала восстания один генерал варварского происхождения из Восточной империи, некий Еайнас, воспользовался представившейся возможностью и с помощью взбунтовавшихся готских наемников захватил власть в Константинополе. «Зосимовский» Аларих был бы аналогичной фигурой в истории, и это признают те, кто согласен с его точкой зрения, однако из наших двоих авторов-современников тех событий Синезий вполне подробно и верно повествует о Гайнасе (Клавдиан о нем даже не упоминает)[229]. Почему историк стал бы искажать факты об Аларихе, хотя, несмотря на явную враждебность к Гайнасу, историк подробно описывает его действия? В-третьих, мы можем не сомневаться в том, что с самого начала последователи Алариха превратились в грозную военную силу, войско численностью больше 10 тысяч воинов, раз уже в 395 году они смогли противостоять полностью экипированной римской армии. Если мы не согласимся с Клавдианом и Синезием в том, что в восстании участвовали те же самые готы, что поселились на территории империи после подписания договора, то будет необходимо ответить на вопрос: откуда Аларих взял стольких солдат? Это было бы нелегкой задачей, учитывая, что генерал Стилихон к этому времени управлял обеими армиями – и востока, и запада[230].

Второй аргумент довольно прост – в предположении, что готы 382 года сохранили достаточную преемственность политической идентичности за прошедший период, чтобы присоединиться к массовому восстанию, вовсе нет ничего невероятного. Речь идет всего лишь о тринадцати годах. За это время успело подрасти новое поколение, но многие взрослые, участвовавшие в событиях 382 года, к 395 году никуда не делись. И хотя нам, к сожалению, не хватает очень многих подробностей, один из важнейших пунктов договора 382 года – это касается как поддерживающих эту идею, так и ее критикующих – наделял готов беспрецедентной автономией. Даже виновные в мятеже и смерти императора, они не были полностью разбиты и рассеяны по империи, почему, собственно, Фемистию, представителю и стороннику императора Феодосия, и пришлось проделать попотеть, добиваясь мира с Константинополем. Следовательно, вполне вероятно, что те же самые готы снова начали действовать сообща – через тринадцать лет[231].

Первый договор к тому же оставил нерешенными две крупные проблемы в готско-римских отношениях, и именно они сыграли решающую роль во время мятежа Алариха в 395 году. Во-первых, римляне не признали общего готского предводителя, заключая мирный договор 382 года. Это вполне согласовывалось с устоявшейся политикой империи по ограничению политического единства групп, которые они воспринимали как потенциальную угрозу – этот принцип они применили и к верховным правителям алеманнов в IV веке, как мы уже видели. Тем более тому способствовали изменения в племенных союзах самих тервингов и грейтунгов. И у тех, и у других решение переселиться на территорию империи сопровождалось политическими беспорядками в правящей верхушке и устранением уже установившихся вождей – либо погибавших в бою, либо отстраненных от власти в результате переворотов[232]. При подготовке к битве при Адрианополе Фритигерн пытался исправить ситуацию, и имеются свидетельства того, что борьба за власть продолжалась и после 382 года, сам Аларих тоже вынужден был сперва взять верх над соперниками, претендующими на главенство над всеми готами. Вполне возможно, что его позиция укрепилась только в 394–395 годах. Эта теория скорее соответствует искаженной версии рассказа Евнапия, которую записал Зосим, однако вполне возможно, что Аларих изначально действительно питал надежды на карьеру в римской армии. Однако в конечном итоге он предпочел остаться на стороне готов, и есть доказательство (пусть и косвенное) того, что ему пришлось убрать с дороги как минимум одного соперника, чтобы добиться цели. Дальнейшей карьере Алариха и его шурина и преемника Атаульфа угрожали частые вторжения римского генерала готского происхождения по имени Сар, поставившего себе цель срывать все мирные договоры, которые оба предводителя готов пытались заключить с Западной Римской империей (в ее армии и служил Сар). Что особенно интересно, брат Сара, Сергерик, в конечном итоге организовал мятеж, в котором был убит Атаульф и его семья, а сам стал – на некоторое время – правителем готов Алариха. Следовательно, Сар был родом из достаточно важной семьи, чтобы принять участие в борьбе за главенство над готами, и его постоянная враждебность к действующему правителю говорит о том, что приход к власти Алариха, возможно, и был причиной, вынудившей его уйти на службу к римлянам