Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - [164]

Франки в Северной Галлии, в особенности на северо-востоке, и тем более англосаксы в будущей Англии в процентном соотношении представляли собой куда большую часть населения, хотя при этом все равно оставались меньшинством. Вряд ли они составляли больше 10 процентов от населения в покоренных землях, а в некоторых регионах эта цифра могла быть гораздо ниже. Здесь новая землевладельческая элита, появившаяся ко второй половине VI века, вполне могла включать в себя (в особенности в Галлии) прямых потомков местных галло-римлян и романобриттов. Но это не отменяет того факта, что ситуации в Северной Галлии и Нижней Британии существенно отличались от событий в Италии, Северной Африке, Испании и остальной части Галлии. На римском северо-западе элитарный класс и его культурные нормы претерпели полную трансформацию между 400 и 600 годами, а земельные владения, на которых основывалось его господствующее положение, подверглись существенной переделке, в ходе которой старые крупные поместья разбивались на неравнозначные участки. Если миграции готов, вандалов и аланов были восприняты как сравнительно безболезненное и почти ничего не изменившее выборочное замещение элиты, то переселение франков в Северо-Восточную Галлию и англосаксов в Нижнюю Британию представляло собой массовую миграцию с весьма серьезными социальными, политическими и культурными встрясками в соответствующих регионах. И если эти разные по своей сути и характеру случаи сравнивать с полной заменой элиты, наблюдавшейся в ходе Нормандского завоевания, то нужно различать ситуации трех типов: частичное замещение элиты, замена элиты, не затрагивающая существующие социально-экономические структуры, и массовая миграция франков и англосаксов.

Но даже если бы можно было ограничиться случаями частичного замещения элиты, еще остаются уровни, на которых передвижения населения в период с конца IV по VI век не могут рассматриваться иначе (как индивидуально, так и в целом) как массовая миграция. Следует учитывать тот факт, что в промежутках между переходами мигранты по кирпичику разрушили так долго державшееся господство Римской империи – по крайней мере, западной ее части. Империю всегда связывали экономические, политические и административные ограничения, однако ровным счетом ничто не говорит о том, что она бы прекратила свое существование в V веке без вмешательства новых центробежных сил, порожденных появлением на ее территориях больших групп иммигрантов, готовых к бою. В общем и целом благодаря (если данное слово здесь уместно) иммигрантам империя перенесла серьезное политическое потрясение – или как минимум центральная часть, раз римские землевладельцы и даже региональные институты остались на своих местах после ее распада. Это государство было сильным, единым организмом, который в течение пяти веков определял все стороны жизни на своих территориях, на любых уровнях, от культуры и религии до права и распределения земли. Это обстоятельство легко упустить из виду, поскольку империя стала слишком большой и ветхой, оперируя смехотворными средствами и бюрократическими методами, которые не позволяли ей взять местное население провинций под полный и безоговорочный контроль. Тем не менее институты Рима давно создали благоприятные условия, в которых успешно развивались определенные социальные, экономические и культурные аспекты. Для их перечисления потребовалось бы написать еще одну монографию, однако само существование Pax Romana и создаваемые государством транспортные системы обуславливали конкретные способы экономического взаимодействия; законодательная власть регулировала имущественные отношения, а значит, и устанавливала социальный статус, карьерные лестницы (требующие высокого уровня образования для представителей элиты), предопределяла развитие всей системы образования и т. д. Даже институтами религии преимущественно управляло государство. Когда христианство стало основной верой, церковные структуры тесно переплелись с государственными. Учитывая все это, последствия угасания империи не могли не быть колоссальными – крах Рима дал новые направления развития обществу и культуре отдельных провинций, и некоторых из них мы коснемся во второй половине этой главы[442]. В качественном аспекте, учитываемом в современных исследованиях, общие последствия миграции после распада империи гуннов по всем параметрам соответствуют массовой миграции.

По своим итогам приход франков в Северную Галлию и англосаксов в Нижнюю Британию также относится к массовой миграции – в качественном отношении, но на местном уровне. Перераспределение земельных ресурсов этих регионов с нуля между пришлыми элитами стало причиной масштабных культурных, экономических и политических преобразований, которые вполне соответствуют термину «массовый». В других королевствах – преемниках Рима, испытавших на себе лишь частичное замещение элиты, потрясений было куда меньше, несмотря на передачу доли недвижимости иммигрантам. Раньше ученые единогласно заявляли о том, что переселение – как в Британии и Северной Галлии – приняло форму передачи как минимум части собственности римских землевладельцев иммигрантам. Этот пункт проблемы миграции варваров тоже подвергся пересмотру на протяжении последнего поколения – опять-таки в русле общей тенденции занизить значение краха римского запада. Ревизионисты утверждают, что, по крайней мере поначалу, варвары получали в награду не земельные участки, отнятые у их римских владельцев, а долю налогов, собираемых с этих поместий, и что такого рода обмен породил бы куда меньше проблем и недовольства, чем непосредственный захват земель