Великие завоевания варваров. Падение Рима и рождение Европы - [157]

Получается, что неравенство в развитии в конечном итоге породило оба этих миграционных потока. Однако и франки, и англосаксы стали следствием, а не причиной коллапса Римской империи. Они сыграли немалую роль в разрушении привычных элементов жизни римских провинций, которые еще сохранились к моменту их появления в Северной Галлии и Британии, но в обоих случаях именно неспособность империи защитить свои границы привлекла к этим территориям внимание иммигрантов.

Но что у нас на более общем плане? Если мы обратим внимание на Западную Римскую империю в целом, какую роль сыграла миграция в ее крахе? И если миграция и развитие часто идут рука об руку, что мы в очередной раз подтвердили в этой главе, то как крах империи повлиял на общеевропейскую модель неравномерного развития, уровни которого до прихода гуннов так разительно различались у Рима и его соседей?

Глава 7 Новая Европа

В 476 году, спустя сто лет после того, как готы впервые попросили ее правителя предоставить им убежище, восточная часть Римской империи по-прежнему была сильным унитарным государством, включавшим в себя большую часть Балкан, Малую Азию, Ближний Восток, Египет и Киренаику. Некоторые мигранты сумели пробраться на Балканы после краха империи гуннов, но большинство были приняты в состав Римского государства на обычных условиях. Готы могли сохранить некоторую автономию, но, после того как группа под предводительством Амалов в 488 году ушла в Италию, они стали лишь незначительной частью военного гарнизона на Балканском полуострове, и их осталось так мало, что они уже не представляли ни политической, ни военной угрозы целостности власти империи.

А вот в Западной империи ситуация была совершенно иной. В IV веке она продолжала доминировать на своих традиционных территориях – от Адрианова вала до Атласских гор в Северной Африке, как и на протяжении последних трехсот пятидесяти лет. Или, если вычеркнуть Британию, четырехсот пятидесяти. К началу VI века это единое образование с долгой историей исчезло. На его месте оказался ряд государств-преемников, большинство из которых, за редким исключением Западных Британских островов, образовались вокруг центров военной силы, и предки составлявших эти центры воинов жили за пределами империи вплоть до 376 года. Вандалы и аланы основали королевство в богатейших землях бывших римских североафриканских провинций, свевы – в Северо-Западной Испании, вестготы – в Юго-Западной Галлии и остальной части Испании, франки – в Северной Галлии, бургунды – в Юго-Восточной, англосаксы – в Британии, а остготы под предводительством рода Амалов – в Италии.

Эта книга посвящена миграции и развитию, а не подробному исследованию распада Западной Римской империи. В наши задачи не входит раскрытие внутреннего развития Римского государства на протяжении его пятисотлетней истории или того, как таковое привело к конечному краху империи (хотя это действительно так). Нашей целью является подробное изучение миграционных феноменов, рассмотренных в прошлых трех главах, и их вклада в одно из величайших потрясений в истории Европы. Традиционно племена, создавшие в дальнейшем свои королевства и пришедшие из-за границ империи, рассматривались как «народы» – сообщества с однородной культурой, включающие в себя представителей разного возраста и пола, с сильной групповой идентичностью, которые на протяжении долгого срока практиковали эндогамию, а не заключали браки с представителями иных народов. В еще более романтических представлениях процессу переселения придавался националистский дух. Явное большинство этих племен, образовавших потом свои королевства, были германоязычными, и, если как следует скрестить за спиной пальцы, можно даже нагло утверждать, что V век стал кульминацией четырехсотлетней борьбы германцев против римской тирании, которая началась с поражения, нанесенного Арминием Вару и его легионам в сражении в Тевтобургском лесу, а то и чуть раньше, в 7 году н. э.

Недавние ревизионистские исследования подвергли пересмотру такие интерпретации в ряде ключевых аспектов. Во-первых, племена, образовавшие варварские королевства, были вовсе не «народами», а случайными объединениями воинов, и в их случае нельзя говорить ни о культурной однородности, ни о сильной групповой идентичности. Во-вторых, их сила заключалась именно в военной мощи, то есть в количестве воинов. Женщин было немного, и эти объединения в целом напоминали скорее большие армии, нежели «народы». Более радикально настроенные исследователи даже утверждали, что наши римские источники поражены общим вирусом «миграционного топоса», который превращал всех чужаков, переселяющихся с места на место, в «народы». Менее радикально настроенные занимали иную позицию – некоторые варвары действительно мигрировали, однако куда важнее (учитывая отсутствие сильного чувства групповой идентичности, которое сохраняло бы целостность таких объединений) были причины, по которым войско собиралось вокруг новых лидеров после того, как завершалось переселение немногочисленных групп варваров. По мнению третьих, в этот период нельзя говорить о сколь-нибудь заметной враждебности между римлянами и чужаками; в одном влиятельном исследовании даже утверждалось, что падение Западной империи было «на удивление мирным» процессом, в котором римляне проявили заметную готовность договариваться с пришельцами, а у тех, в свою очередь, не было ни малейшего намерения разрушать Римское государство. Вместо яростного катаклизма, традиционно изображаемого в историографии, империя якобы исчезла из-за череды случайностей и по согласию сторон, когда варваров-чужаков пригласили на ее территорию и некоторые из видных римских землевладельцев в конечном итоге предпочли договориться с ними, нежели и дальше платить налоги, которые требовались империи для обеспечения своих армий