Великие русские старцы - [224]

Зная, что страдающий плотью перестает грешить, старец Архипп для сохранения блаженного бесстрастия без всякого сожаления изнурял себя разными способами, и когда был совершенно больной, лично не принимал никаких мер к излечению. Но это происходило у него не от пренебрежения жизнью, а от полного упования на Бога, без воли Которого и волос с головы человека не спадет. Заботясь, насколько возможно, поддержать здоровье подвижника, отец настоятель в 1895 году благословил старца Архиппа распарить больные ноги в бане. Старец, как поступил в обитель, сорок три года не был в бане и, неизвестно, бывал ли когда, но он не посмел ослушаться своего пастыря. Келейник невольно высказал удивление: «Столько лет вы, батюшка, не ходили!» — «А послушание?.. Отец игумен благословил», — сказал старец Архипп.

При раздевании старца келейник увидел, что он туго опоясывался по белью толстою веревкой. Большой узел веревки упирал в желудок подвижника. Келейник говорил: «Жаль было смотреть на отца Архиппа. Тело у него было очень сухое, точно скелет, обтянутый кожей».

Иногда зимой, в мороз, уже будучи в дальнем скиту прославленным подвижником, старец Архипп больными ногами станет на снег по колено и стоит. «Вот тебе, вот тебе!.. Не хочешь? Стой!» Так укорял он плоть свою, противящуюся требованиям духа.

Когда по послушанию отцу Архиппу необходимо было ехать из скита в обитель, он просит запрячь лошадь, а сам идет пешком или еще побежит. Запрягут лошадь и нагонят его где-либо лежащего в снегу или в грязи, едва переводящего дух.

Еще более было ревности у старца к посещению храма Божия. Все Божественное он изучал не словами, а трудами, ибо хорошо понимал, что не слов, а дел потребуют от него во время исхода. С освобождением от обязательного послушания на пекарне, отец Архипп всегда находился в церкви, пока храм был открыт. Можно сказать, что он жил более в храме, чем у себя в келье. С полпервого ночи до трех-четырех часов утра он был на утрени, а в праздники на бдении с семи часов вечера, четыре-шесть часов подряд; днем старец находился там с раннего утра до обеда, пока не отслужит две литургии, акафист и не отбудут все требы; час на вечерни, час на повечерии, а иногда и более. Кажется, не было случая, чтобы старец Архипп проспал утреню или не выстоял ее до конца; если и могли быть исключения, то не по его вине.

Не видели старца Божия разговаривающим в храме или смеющимся, но всегда внимательным; поистине, он содевал спасение со страхом и трепетом. Были случаи, когда отец Архипп заболевал, едва мог идти, но хотя ползком, как говорил про него один почтенный старец, а все же направлялся в церковь. Эту ревность ко храму Божию он сохранил до смерти.

Старец Архипп в отношении богослужения был строг и к своим приближенным и ученикам. Их он вел тесным путем труда, терпения и смирения. Когда ему за послушание благословлено было принимать посетителей, то ему назначили келейника. Иногда при нем жил кто-нибудь из братий. Им он благословил делать все необходимое, не спрашивая каждый раз благословения, кроме некоторых случаев, и требовал, чтобы они всегда были чем-либо заняты. Если видел кого праздным, был недоволен и немедленно назначал какое-либо дело.

Отец Архипп был старцем преимущественно Глинских схимников. Приведем здесь примеры его отношений к ученикам. Однажды старец Архипп пришел в больницу к ученику своему, схимонаху Варнаве, и спрашивает его, почему не ходит в церковь. Тот отговаривался болезнию ног. «Надо принуждать себя», — заметил старец Архипп и показал ему свои ноги. Они, по выражению бывшего тут инока, были толстые, как бревна, багрового цвета и в ранах; страшно было смотреть на них.

Старец Архипп, находясь на послушании в пекарне, более двадцати лет подчинялся монаху Лонгину, а, по принятии последним схимы с именем Луки, сделался его старцем. Они потом одновременно жили в ближнем и дальнем скитах и помогали друг другу идти тесным путем. Для посторонних и не понимающих сокровенного их подвига взаимные отношения сих старцев казались чуть ли не враждебными, но это была своего рода духовная мудрость. Старец Архипп неопустительно посещал службы, а схимонах Лука, такой же ревнитель посещения храма Божия в обители, с переводом в Спасо-Илиодоровский скит, держал себя как бы в затворе и не всегда посещал храм Божий, но вычитывал все службы у себя в келье. Старец Архипп говорил: «Я хожу в церковь, а Лука не ходит, посмотрим, кто из нас выгадает». Схимонах Лука находил тоже кое-что сказать про старца. Под обычными слабостями осуждения и пересуда друг друга (а не посторонних) они скрывали свои добродетели. Неопытные этим соблазнялись, высказывали нездравое состояние своей души и уврачевывались или совестию, или самими старцами.

Так однажды старец увидел идущего к нему отца Луку и говорит: «Глухой идет». Находящийся у старца один брат стал осуждать идущего отца Луку. «Я говорю, а ты про него говорить не можешь, он выше меня», — заметил брату старец Архипп и заставил осуждающего класть поклоны. Отец Лука действительно был великий подвижник Божий. Его глухота была неодинакова. Отец Лука не слышал вообще, когда его спрашивали или говорили о неполезном. Глухотой подвижник прикрывал подвиг своего молчания. Среди бумаг, оставшихся после смерти отца Луки, была такая заметка: «Скорый путь к добродетели есть молчание, смежение очей и глухота».