Великие русские старцы - [215]
В отношениях Николая с преподобным Варсонофием был истинный образец древнего старчества и ученичества. Так и в древности вырастали духовные гиганты из истинных учеников.
С изгнанием старца Варсонофия из скита в результате смуты для Николая наступила полоса скорбей. Тихое, безмятежное состояние души его, благодатная радостность и беспечалие уступили место страданиям, как и предрекал ему старец. Вскоре после отъезда отца Варсонофия Николая перевели в монастырь, разлучив не только со старцем, но и со скитом. Вскоре пришло известие о кончине отца Варсонофия. Страдания душевные усугублялись физическими: Николай заболел острым ревматическим воспалением суставов и сердца. И хотя старца Варсонофия хоронили не в Голутвине, а в Оптиной, Николай, прикованный тяжелым недугом к постели, не смог даже присутствовать на погребении, проститься со старцем, дать ему «последнее целование». Выйти из больницы и припасть к дорогой могиле он сможет только через месяц после погребения.
Постриженный в мантию с именем Никон, 3 ноября 1917 года преподобный был посвящен в сан иеромонаха. Иерейская хиротония состоялась через 9 дней после революции…
Когда отец Никон был еще мальчиком, он написал однажды на деревянном киоте: «Обязуюсь в течение десяти лет уничтожить язычество во всем мире. Н. Беляев». И именно десять лет продолжалось его служение пред престолом Божиим — именно тогда, когда в Православной России начались невиданные дотоле гонения на христианство.
В это трудное и грозное время во всей широте развернулись административно-хозяйственные способности преподобного Никона. Он никогда не желал и не искал начальственных должностей. Его заветным желанием было тихое, мироотреченное житие аскета. Но Господу угодно было вести его по иному пути. Хотя юридически отец Никон нес послушание в канцелярской работе, фактически же как-то само собой и не без воли Божией получалось так, что решающий голос в том или ином деле обители, а потом сельскохозяйственной артели, как переименовали власти объявленный закрытым монастырь, принадлежал ему.
В те годы весьма многие, даже пожилые, не говоря о молодежи, покинули Церковь. Все меньше монахов и послушников оставалось в Оптиной пустыни, а самые стойкие иноки каждый день и каждый час ожидали изгнания, ареста, тюрьмы, ссылки, смерти… Осенью 1922 года преподобный Никон написал своей матери: «Непостижимы для нас пути промысла Божия, не можем мы их понять, а потому необходимо со всем смирением предаваться воле Божией… Теперь как будто пришло время испытания, в вере ли мы».
В 1923 году закрылась сельскохозяйственная артель, под видом которой еще держалась обитель, и она была переименована в музей, поскольку имя Оптиной было неразрывно связано с именами выдающихся русских писателей и поэтов. Монахам был оставлен только Казанский храм. Преподобный Исаакий, ставший настоятелем после смерти отца Ксенофонта, благословил отца Никона служить и принимать на исповедь приходящих. Старец Никон принял благословение преподобного как проявление воли Божией, отказавшись от приглашений на приходы в города и села, — а таких предложений ему было немало, ибо многие уже знали о нем как о выдающемся священнослужителе. Волею судеб Божиих именно ему пришлось последним покинуть родную обитель. Ему был поручен Казанский храм и ключи от него. Ему, после ареста и ссылки в Холмищи, передал своих духовных чад старец Нектарий, соборно избранный на старчество после изгнания старца Варсонофия. И отец Никон стал духовником святой обители. Несмотря на его молодой возраст, духовные чада начали относиться к нему как к старцу. Нравственное просветление выделяло его из среды многих. Благодать освещала и освящала его душу и всю его жизнь. Она светилась и сияла во всех его делах и словах. Мудр и рассудителен он был не по годам, а дар прозорливости, которого сподобился от Господа за свою подвижническую жизнь, прикрывал глубочайшим смирением. Людей, впервые приходивших к нему на исповедь, он просил рассказывать все свои духовные немощи и болезни от самой юности. Но если он и делал предсказания, пусть в самой завуалированной форме, то они обязательно сбывались.
Отцу Никону пришлось не раз томиться в тюремном заключении, но даже там, в общей камере, среди самых разнообразных по характеру и убеждениям людей, он не оставлял своего пастырского долга.
Осенью 1927 года, когда прошли слухи, что следствие по его делу подходит к концу, отец Никон во время свидания с преданной духовной дочерью монахиней Амвросией сумел незаметно передать ей книгу, которая оказалась 5-м томом сочинений святителя Игнатия Брянчанинова. В книгу был вложен пакет с маленькими, аккуратно заклеенными киселем записочками, адресованными многим духовным чадам. В каждой записочке содержалось несколько изречений, соответствующих духовному устроению той или иной сестры. Но наиболее драгоценным было то, что в самой книге на полях и вклеенных чистых страницах отец Никон написал пояснение к тексту, дополнения и наставления. Драгоценны эти записи были потому, что как нельзя более соответствовали переживаемому духу времени. Они были как бы завещанием, последними, заключительными словами наставника и отца.
