Великие романы - [9]

Интересна сама история рождения этой самой прочной привязанности Елизаветы. Второй, наверное, был Роберт Дадли, друг ее детских лет, говорят, что они даже тайно поженились – но никаких прав на престол, это у Елизаветы было пунктиком! Она даже хотела женить его на Марии Стюарт, но та возмутилась – якобы его низкородностью, но это явно был только предлог. Елизавета пожаловала ему титул графа Лейстера, и с этим титулом он уж явно был не ниже ничтожного и капризного Генри Дарнлея, за которого Мария в пику Елизавете вышла замуж. Там – своя история, с очень страшным концом, оставим ее на потом. Так вот: мать Эссекса была двоюродной сестрой Елизаветы, а лучшим другом ее мужа, Уолтера д’Эвре, графа Эссекса, стал тот самый граф Лейстер. Настолько хорошим другом, что существует мнение, что именно он – отец Роберта Деверо. Более того, после смерти Уолтера д\'Эвре Лейстер, очевидно, заключил с его супругой тайный брак, будучи при этом еще актуальным королевским фаворитом! Добрые люди, конечно, осведомили Елизавету, но от вспышки ее необузданного гнева он как-то отговорился, поклявшись, что все это клевета и вообще ничего подобного. Королева Елизавета ему бы, безусловно, не поверила. А женщина – поверила. Это были два разных человека, лишь по случайности сосуществовавшие в одном теле.

Итак, Роберт Эссекс был плодом незаконной связи ее любовника и ее двоюродной сестры. Слишком странное и достаточно близкое родство, но короли выше предрассудков. Они вообще выше всего, что их раздражает. До поры до времени. Пока не возвысятся до такой степени, что на полной скорости не впечатаются лбом в притолоку, не желая наклониться, поскольку королю неуместно кланяться. Карл VIII Французский в итоге от этого и умер, зато не склонился перед преступно низкой дверью. Самое забавное, что двери даже не отрубили голову за злодейское покушение на монарха. Откуда у двери голова? А вот у короля она должна быть…

Первая встреча Елизаветы и Эссекса поразительна. Юный аристократ отказался поцеловать королеву и даже снять перед ней шляпу. Последнее – вообще безумие: формально это выглядит как претензия на то, что он выше родом, чем королева. За меньшее наказывали страшной «квалифицированной казнью», при которой несчастные жертвы с отрубленными конечностями и распоротым животом умирали часами. Но минимум одно смягчающее обстоятельство у Эссекса было: ему было только десять лет. А Елизавете к тому времени уже, как минимум, стукнуло сорок три. Тридцать три года разницы – в промежуток между рождениями Елизаветы и Эссекса уложилась целая жизнь Иисуса Христа и Александра Македонского! Впрочем, это что – любовник Екатерины, девятнадцатилетний Валериан Зубов, с удовольствием говорил: «Вдвоем нам – аккурат восемьдесят!» Однако не надо пугаться – настоящий роман Елизаветы и Эссекса начался все-таки немножко позже. И никаких сведений, что Эссекс отбивался, пытался убежать и умолял: «Тетенька, не надо!», история не сохранила. Королевы всегда неотразимы. Сколько бы лет ни было Елизавете, ее поэтический образ с красивым именем Глориана всегда моложе всех молодых и красивей всех красивых. И совсем еще молоденький Эссекс, делающий при дворе только первые шаги, повел себя с королевой на прогулке не как с Елизаветой, а как с Глорианой. Когда королева дошла до здоровенной лужи, оставшейся после недавнего дождя, и на секунду остановилась, чтоб прикинуть, как лучше обойти эту лужу по траве, Эссекс мгновенно сорвал с плеч голубой бархатный плащ, расшитый серебром, и швырнул его в лужу, чтоб Глориана прошла, не промочив ножек. Такое оценивают не только королевы… Дальше все пошло, как обычно.

Не знаю, как со стороны Эссекса, но со стороны Елизаветы это была страсть. Королева жалует ему не только титулы и звания, но и деньги, например налог на сладкие вина: ни один англичанин не мог выпить рюмочку любимого портвейна, чтоб какие-то денежки за это не пошли Эссексу. Некоторые ее милости просто невероятны: она жалует ему собственную перчатку для ношения на шпаге, запирается с ним часами якобы для игры в карты – ну хорошо, для игры в карты, в ее-то возрасте, надо же! Эссекс одерживает военные победы, берет штурмом Кадис, отправляется без разрешения Елизаветы завоевывать Португалию и возвращается оттуда только после грозного окрика королевы, которая и боится за его жизнь, и возмущается его непослушанием. Он возглавляет экспедицию в Индию, завоевывает Азорские острова, захватывает испанские корабли – может, он был выдающимся полководцем? Вряд ли, скорее, Англия в это время была выдающейся страной, и чтоб ее войска проиграли сражение, надо было им специально вредить.

Что ему еще надо? А то же, что и всем мужчинам – чтоб его женщина признавала его верховенство. Но этого от Елизаветы не может получить никто, ведь потому она и не выходила замуж. А уж без брачных уз королеве подчиняться какому-то графу – не тут-то было. Эссекс пытается протежировать своих друзей, в том числе Фрэнсиса Бэкона, того самого, – над его рекомендациями смеются. Более того, когда он пробует настаивать на даровании Бэкону должности генерального стряпчего, Елизавета громко заявляет, что отдаст эту должность кому угодно, только не Бэкону! Между делом Эссекс женился, заводил многочисленные романы, плодил незаконных детей – королева сердилась и прощала. Даже сердилась не совсем по-настоящему: когда Эссекс вступил в тайный брак с дочерью канцлера Уолсингема, она яростно ругала его – но за неравный брак, унижающий его достоинство, ведь его избранница даже не принцесса! А когда он возвращается к ней после взятия Кадиса, она дарит ему перстень, причем не просто так, а для того, чтобы, если он вызовет ее гнев, он мог прислать ей этот перстень – она вспомнит и простит ему что угодно.