Великие рогоносцы - [2]

А они старели, ибо природа с их величествами никак не желала считаться. Тогда быстрее, фаворитка, хватай лакомый кусок! Объяви своих внебрачных детей герцогами, законно легитимированными, и на ложе смерти умоляй короля сделать тебя королевой, законной причем, и тогда твои бастарды станут французскими королями.

* * *

А король не спешит исполнить волю любимой. Зачем ему умирающую куртизанку женой делать, если у него уже на примете настоящая живая принцесса, дородная и дебелая, с которой он потом, как извозчик, ругаться будет и даже поколачивать.

От такой «райской» жизни короля — только куртизанки его множились. Историки никак подсчитать до сегодняшнего дня не могут, сколько же у него их было: свыше двух тысяч или всего полсотни?

* * *

Строптивые куртизанки королями не уважались. Если какая-нибудь нос начнет от короля воротить и его в плохих манерах обвинять, ее держать при дворе ни за что не станут. Тогда к ней придет ее любимый сын, от короля прижитый, и скажет: «Матушка, извольте вон из дворца. Мой отец король-батюшка не желает вас больше ни как любовницу, ни как…»

И не знает, как дальше сказать, ибо давно родная мать стала ему не матерью — умная воспитательница ее место заняла в сердце и душе незаконного сына короля.

* * *

А та другая воспитательница твоих детей станет верной подругой монарха и прочно твое место займет. К старости король помирится с религией и ее нравственными догмами, перестанет любовью «на стороне» заниматься и будет старческой шаркающей походкой к тайной супруге, из куртизанок выведенной, приходить и удовлетворять свои сексуальные прихоти.

* * *

Куртизанка будет в недоумении: вроде стыдно на старости лет таким низким делом заниматься?

* * *

Не стыдно, не стыдно, — скажет ей духовник-аббат. И терпите, пожалуйста, голубушка! Благо государства превыше всего. А благо государства — это сексуальное здоровье короля.

И, плотно сжав губы и зажмурив от отвращения глаза, семидесятилетняя старуха будет покорной овечкой подставлять свое старческое высохшее тело на поругание дряхлеющему королю.

* * *

Зато ты теперь, куртизанка, жена и правительница! Министры перед тобой будут по стойке смирно стоять и в рот заглядывать, твоих приказаний ожидая!

* * *

Дебелая принцесса стала королевой. Произвела наследника и со снисхождением смотрит на любовные шашни своего мужа ко всем и молодым и красивым, и даже к «старым, да удалым»!

* * *

А его бес обуял! «Седина в бороду, бес в ребро»! Он у собственного, незаконнорожденного сына вздумал жену отобрать, чтобы своей наложницей сделать и Троянской войной готов из-за нее пойти и весь мир на кусочки расчленить, ибо любовь его неистова, свирепа и кровожадна.

* * *

Интрига не удалась и сраженный кинжалом фанатика король погибает. Король умер, да здравствует король!

* * *

А этот, другой, будет с опаской посматривать на беременный животик своей супруги, уже третьей: от кого зачала? Не от сына ли короля? И, не имея возможности до правды докопаться, на всякий пожарный случай обоих — и жену и сына — «под отраву». Умерли, бедные, греховной любви и не изведавши!

Отрава не всегда действенный способ лишения жизни королев. Можно и хорошо подкованным каблуком, прямо в беременный живот…

* * *

Или посади жену в темницу. Потом приходи к ней, съедаемый голодом страшной привычки к ее обожаемому, ненавистному телу, открывай железные двери своим привешенным у пояса ключом и бери ее, прямо на нарах, как парфянскую кобылу; зло, истово, ненавистно!

* * *

Впрочем, можешь не насиловать! Можешь семь лет топтаться на одном месте, чаще у порога ее алькова, мучимый гамлетовским вопросом: «Будет сегодня или нет»?

* * *

Не будет. Процесс деторождения для короля — трудная, неразрешимая проблема, растянутая на семь лет. И она, королева, будет от вынужденной девственности безумствовать, совершать непомерные траты, расточит казну, возмутит народ, и пойдешь ты, король, вместе со своей супругой под гильотину.

* * *

7 вою сестру тоже «пустят» под гильотину. Сына убьют в тюрьме, дочь пощадят, и будет она серой неинтересной монашенкой прозябать при чужом дворе у бока нелюбимого супруга, проклиная день и час, когда матушка после немыслимых трудов в недобрый час ее зачала.

* * *

А ты не можешь сделать своего супруга счастливым, ибо он имеет противоестественное влечение к особям своего пола. Ты можешь только молча плакать в подушку и молиться богу. В тебе все кипит от возмущения, но такова участь всех жен, у которых мужья гомосексуалисты.

* * *

Ты все вытерпишь и будешь довольствоваться тем, что муж охотно вплетает в твои косы дорогие жемчуга. Твоя могущественная теща[1] будет умолять тебя забеременеть от кого угодно, хоть от пажа. Государство и его интересы продолжения династии требуют жертв. Ты с негодованием отвергнешь это предложение.

* * *

И всю свою оставшуюся неинтересную жизнь простоишь на коленях, молясь за упокой души погибшего короля.

* * *

Можно, конечно, дорогой читатель, и дальше продолжать вот таким же манером излагать историю нашей книги, да толку в этом мало, ибо мало кому из читателей нравится разгадывать анонимно-детективные загадки, и мы скоро перейдем к прямому изложению событий. Ограничимся еще только последним абзацем и заглянем вместе с юной королевой в Булонский лес, где она вместе со своим таким же юным, хилым супругом занята несколько странным занятием: подглядыванием за совокуплением оленей. У самца силы исполинские и приближается он к оленихе в своей боевой, пардон, половой готовности, вращая огромными ветвистыми рогами. Навряд ли это наблюдение поможет хилому королю в его сексуальных проблемах, но смотреть на могучее рогатое животное — прекрасное зрелище. Оленям пристало быть с рогами. А вот мужчины этого не любят. Почему, спрашивается? Орган необременительный, внешне невидимый и трехпудовой гирей не давит, гораздо труднее, по нашему разумению, приходится фавнам: скачи по лесу будто мужчина, а на самом деле с козлиной бородкой и копытцами. А кентавру, думаете, легко носить свое полумужское, полулошадиное тело? А сирене легко в омут водяных лилий мужчин завлекать со своим полуженским, полурыбьим телом? А оборотню из человека в волка превращаться каждую ночь легко? Но терпят, во имя мифов и фантазии человеческой. А человек не может, видите ли, ходить с рогами! Чуть только на своей голове этот невидимый нарост почувствует, диким волком становится. До кровавых трагедий доходит. Да, звереют мужики, рогами обрастая. И до кровавых трагедий тут, как от великого до смешного, — всего один шаг. И, быть может, не погиб бы во цвете лет наш великий писатель и поэт Александр Сергеевич Пушкин, если бы ему недруги звание рогоносца не присвоили. После приема Пушкина в «клуб рогоносцев», он рассвирепел, конечно, и просто вынужден был пригласить Дантеса на дуэль. Мужчины свои рога воспринимают как высшее оскорбление человеческого достоинства и тщательно от посторонних взглядов их скрывают. Впрочем, постойте, мы знали в истории мира такие примеры, когда монархи во всеуслышание заявляли о наличии своих рогов и вроде бы даже гордились этим. Вспомним, как про английского короля Генриха VIII одно время говорили в Европе: «Никто с такой радостью не выставляет свои рога напоказ, как Генрих VIII». Он, правда, трубя миру о своем позорном наросте, преследовал определенную цель. Ему непременно надо было развестись со своей второй женой Анной Болейн, чтобы на третьей жениться. А прелюбодеяние, дорогой читатель, тогда однозначно наказывалось: отсечением головы. Не посмотрели на красивую головку Анны Болейн — отрубили без жалости.