Великие пророчества о России - [61]

Может быть, Блаватская захотела обрести связь с Родиной, получить прощение за нарушение законов Российской империи? Ведь она покинула Россию нелегально, не оформив заграничного паспорта, не испросив на поездку в Константинополь разрешения властей. Елена Петровна пишет об этом своем единственном «преступлении» в письме, подчеркивая, что больше никаких противоправных действий она не совершала. Может быть, это злополучное письмо появилось на свет в результате тех несчастий, которые обрушились на нее: смерть в 1867 году ее внебрачного сына Юрия (мальчику было пять лет), гибель Митровича во время кораблекрушения летом 1871 года?

Елена Петровна утверждала, однако, что Юрий был ею усыновлен и являлся внебрачным сыном сестры ее мужа — Надежды Блаватской. Во всяком случае, эти две смерти стали для нее страшным испытанием. Так, в письме к тете Надежде Фадеевой, объясняя свой разрыв с христианской Церковью, она писала, что «бог русской православной церкви умер для нее в тот день, когда не стало Юры».

А может быть, написанию этого письма способствовали бесконечные ссоры с родственниками во время пребывания в Одессе в апреле 1872 года. Как бы то ни было, письмо, сравнительно недавно обнаруженное в одесском архиве, по мысли его публикаторов, должно было стать неоспоримым свидетельством якобы духовного изъяна русской теософки, убийственным компроматом против нее. Ведь становиться тайным осведомителем, соглядатаем, стукачом, секретным агентом по доброй воле во все времена и во всех государствах считалось и считается постыдным, самым последним делом.

Но таким ли уж действительно злополучным было это письмо?

Елена Петровна Блаватская предлагала себя русскому правительству в качестве международного агента. В частности, в своем письме она исповедовалась. Она писала о своих возможностях, на сей раз связанных не с ее медиумическими способностями, а с ее образованием.

Комментаторы этого злополучного письма Елены Петровны Блаватской квалифицируют его прежде всего как изначально преступное с точки зрения морали деяние. Вынося подобный обвинительный вердикт, они полностью игнорируют как внешние факторы, так и внутренние побуждения Блаватской. Многие из этих комментаторов настолько предвзяты в недоброжелательном отношении к автору письма, что не хотят даже вчитаться в него и потому-то превратно толкуют его содержание. Они попросту не замечают, каков характер услуг, предлагаемых Блаватской через охранное отделение русскому правительству, каковы истинные цели ее обращения, в основе которых, как она пишет, верность России и ее интересам.

Совершенно ясно, что Блаватская видела себя искусной и проницательной лазутчицей в чужом стане, разведчицей и готова была в соответствии со своей новой ролью пойти на всяческие жертвы, лишения и невзгоды не ради корысти, а ради интересов государства Российского.

В конце концов то, что предлагала русским жандармам Блаватская, означало ее переход в ряды тех, кого на современном языке разведки называют «нелегалами», она даже не рассчитывала на дипломатический иммунитет. Нельзя также не учитывать того, что имперское, державное мышление среди деятелей русской культуры было свойственно не одной Блаватской. XIX век — это век борьбы империй за сферы своего влияния. Блаватская предлагала свои услуги в качестве тайного агента прежде всего в Египте и Индии. Ее главным врагом была Англия. Нельзя забывать о том, что такой патриотизм в русских людях укрепила Крымская война 1853–1856 годов за господство на Ближнем Востоке.

И наконец, разве можно забывать о том, что письмо писала талантливая писательница, чьими очерками по Индии «Из пещер и дебрей Индостана» зачитывалась спустя двенадцать лет вся образованная Россия? Для письма Блаватской характерен остроновеллистический, приключенческий тон.

Читая это, понимаешь, что перед нами не столько деловое письмо-обращение, сколько талантливый эскиз будущей авантюрной новеллы. И ничего нет удивительного в том, Блаватская получила отказ. Чиновники сыска в России всегда опасались художников, людей с непредсказуемыми действиями и поступками. А ведь письмо Блаватской — прямое свидетельство, что ее обман, мистификация — все это есть игра художника. Игра, предвосхитившая стиль поведения и творческие поиски художника-авангардиста, тип которого начал складываться в самом начале XX века.

Вот текст этого письма:

«Одесса, 26 декабря, 1872 г.

Ваше превосходительство!

Я жена действительного статского советника Блаватского, вышла замуж 16 лет и по обоюдному соглашению через несколько недель после свадьбы разошлась с ним. С тех пор постоянно почти живу за границей. В эти 20 лет я хорошо ознакомилась со всей Западной Европой, ревностно следила за текущей политикой не из какой-либо цели, а по врожденной страсти, я имела всегда привычку, чтобы лучше следить за событиями и предугадывать их, входить в малейшие подробности дела, для чего старалась знакомиться со всеми выдающимися личностями политиков разных держав, как правительственной, так и левой крайней стороны. На моих глазах происходил целый ряд событий, интриг, переворотов… Много раз я имела случай быть полезной сведениями своими России, но в былое время по глупости молодости своей молчала из боязни. Позже семейные несчастья отвлекли меня немного от этой задачи. Я — родная племянница генерала Фадеева, известного Вашему превосходительству военного писателя. Занимаясь спиритизмом, прослыла во многих местах сильным медиумом. Сотни людей безусловно верили и будут верить в духов. Но я, пишущая это письмо с целью предложить Вашему превосходительству и родине моей свои услуги, обязана высказать Вам без утайки всю правду. И потому каюсь в том, что три четверти времени духи говорили и отвечали моими собственными — для успеха планов моих — словами и соображениями. Редко, очень редко не удавалось мне посредством этой ловушки узнавать от людей самых скрытных и серьезных их надежды, планы и тайны. Завлекаясь мало-помалу, они доходили до того, что, думая узнать от духов будущее и тайны других, выдавали мне свои собственные.