Великие пророчества о России - [5]

Стали приходить к нему люди издалека за советом и вразумлением, просили помолиться за больных или рассудить. Сергий никому не отказывал в душеполезной беседе. И открылся в нем редкий талант: его тихие, ласковые, простые слова исцеляли, возвращали уверенность отчаявшимся, мирили враждующих.

Приходили и монахи, которым житье в монастыре казалось слишком суетным, и просили Сергия:

— Отче, прими нас, мы хотим с тобой на месте этом жить и души спасти.

Сергий их отговаривал:

— Не можете вы жить на месте этом и терпеть голод, скорбь, неудобства, бедность и нужду.

Но многие готовы были терпеть лишения, искушения и тяжкие труды. И Сергий, видя их истинную веру и усердие, по доброте своей не мог отказать.

Иноки построили себе кельи и стали жить рядом с Сергием, по мере сил ему подражая. И хотя они много наслышались о его строгом воздержании, трудолюбии и других подвигах, но не могли не удивляться, своими глазами видя, какой суровой постнической жизнью он жил.

Случалось, кто-то из братии не выдерживал такого послушания и отшельнического жития и уходил в монастырь, где жить легче. Сергий никого не упрекал. Негодных людей он к себе не брал, но слабости человеческие легко прощал.

Сохранились имена некоторых первых иноков обители. С верховьев реки Дубны пришел старец Василий, за строгое воздержание прозванный Сухим. Дьякон Онисим и его сын Елисей, земляки Сергия, тоже переселились в Радонеж из Ростова. Крестьянин Яков, по прозвищу Якута, служил в обители посыльным. Иногда приходилось отправлять его в мир за самым необходимым, хотя братия старалась обходиться своим.

Сильвестр Обнорский, Исаакий Молчальник, Мефодий Песношский, Дионисий, Андроник, Феодор, Михей тоже были первыми учениками Сергия. Долгое время иноков насчитывалось ровно двенадцать, как и апостолов у Спасителя. Они построили двенадцать келий, обнесли обитель высоким тыном с воротами для защиты от диких зверей и от лихих людей. И стали тихо жить рядом со своим наставником. Они называли Се ргия «отче», а ведь ему не было и тридцати лет. Несмотря на молодость, по своему духовному опыту и нравственной высоте Сергий уже был старцем.

В то время на Руси старчество еще не было так распространено и так широко известно, как в XVIII и тем более в XIX веке, когда центром русского старчества стала Оптина пустынь, куда потянулись за вразумлением и крестьяне, и купцы, и писатели, и государственные деятели. Однако можно считать, что у истоков православного старчества стоял именно Сергий Радонежский.

Братия стала приступать к нему сначала с просьбами, а потом с требованиями стать их духовным пастырем. Кому же и быть игуменом обители, как не монаху, который ее основал и много лет на деле является ее настоятелем?

Но Сергий и слышать не хотел ни о каких чинах. Он долго убеждал братию в том, что недостоин быть игуменом, что желал бы умереть в обители скромным иноком, всю жизнь учиться, а не учить, повиноваться, а не начальствовать. Но братия была неумолима. Иноки даже пригрозили, что если Сергий не захочет заботиться об их душах, то они покинут обитель и будут блуждать в этом мире, как овцы без пастыря.

И Сергий уступил: как решит митрополит или епископ, так и будет. Епископ Афанасий Волынский, замещавший отсутствовавшего митрополита Алексия, повелел Сергию принять игуменство. Братия встретила эту весть с ликованием.

Время шло, численность братии стала расти, обитель строилась и расширялась, слава ее крепла. Постепенно обитель стала приобретать вид большого монастыря.

Все больше и больше притекало в обитель народу, все надеялись получить здесь совет, вразумление и исцеление. Людей привлекал прежде всего светлый образ преподобного Сергия: ведь и других монастырей в окрестностях Москвы было немало.

Самого игумена это многолюдье тяготило, но он никому не отказывал, всех принимал — и князя, и простого крестьянина. Его тихое ласковое слово каждому приходящему несло утешение, ободрение, облегчение в болезнях.

Епифаний рассказывает только о нескольких случаях чудесных исцелений. На самом деле их было много. Преподобный запрещал разглашать их, и больные не смели его ослушаться. Но истории о чудесах все равно просачивались сквозь монастырские стены: келейник преподобного по большому секрету рассказывал их братиям, братия с гордостью повторяла мирянам, миряне разносили по всему свету. И вот уже новые потоки страждущих устремлялись в обитель.

И вот уже появилась хорошая дорога к обители.

И каждый день шли и ехали по ней паломники, и никто не возвращался без ободрения, доброго совета и благословения. У всех встречи со старцем оставляли самое благотворное и светлое впечатление.

Нужда и голод с годами забывались. Монастырь уже не был таким убогим, как прежде, благодаря дарам богатых паломников. Сергий запрещал просить, но он не запрещал брать подаяние, если оно дается от чистого сердца.

Благосостояние обители росло, она расстраивалась, пополнялась иноками и могла уже сама помогать нищим и убогим. Никто из просящих и нуждающихся не уходил из обители без помощи. И только игумен ее оставался таким же, как и прежде, нищим, равнодушным к одежде и еде и другим благам. И зимой и летом носил он одну и ту же рясу из грубой неокрашенной сермяги, ветхую, перешитую, иногда с заплатами.