Великие княгини и князья семьи Романовых - [6]
Поначалу принцесса, как послушная девочка, тоже писала своей матери восторженные письма о том, как она довольна своей судьбой.
«Я нежно люблю царевича, моего супруга, – „отчитывалась“ София Шарлотта. – Я бы нисколько не дорожила жизнью, если бы могла ее принести ему в жертву или этим доказать ему мое расположение, и хотя я имею всевозможные поводы опасаться, что он меня не любит – мне кажется, что мое расположение от этого еще увеличивается…»
Ей кажется, что она не только любит, но и любима, как то и подобает молодой жене: «Царевич осыпает меня выражениями своей дружбы. С каждым разом он демонстрирует мне знаки своей любви, так что я вправе сказать, что совсем счастлива».
И позже: «Царевич любит меня страстно, он выходит из себя, если мне недостает хоть малейшей вещи, а я без ума от любви к нему».
Правда, на горизонте уже появляются облачка. «Я совершенно смущена, – пишет кронпринцесса своей матери, – ввиду того что меня ожидает, ибо горе мое идет от человека слишком дорогого, чтобы на него жаловаться…»
Но вот они переезжают в Россию, и в письмах Шарлотты начинают проскальзывать тревожные нотки: «Я никогда не составляла себе слишком выгодного мнения о России и ее жителях, но то, что я увидела, превзошло мои ожидания. Нужно любить царевича, моего супруга, такою полною любовию, какую я к нему питаю, иначе я имела бы много причин содрогаться при мысли о продолжении моего путешествия. Но, находя в царевиче столько и даже больше хороших качеств, чем дурных у народа, я считаю большим счастьем, что буду жить среди людей, которые обладают тем отличным свойством, что глубоко преданы своему государю. Поэтому я люблю русских, ибо нет такого ужасного места на целом свете, куда бы я ни отправилась с удовольствием, сопровождая его. Нужно жить среди русских, чтобы их хорошенько узнать. Для того, чтобы приобрести их расположение, необходимо сделаться русским и по духу, и по нраву, и даже в таком случае это не всегда удается, ибо если существует народ, так это именно наш. Они в высшей степени корыстны, и если одолжишь их чем-нибудь, то они полагают, что рассчитываешь на их благодарность, и тогда они начинают ненавидеть лицо, которое их облагодетельствовало. Доставив им какое-нибудь удовольствие, вы еще должны относиться к ним с той признательностью, которую могли бы от них ожидать, и благодарить их за то, что они приняли подарок, иначе они очень обидятся. Понятия их очень спутаны, самые ужасные кутежи распространены между ними, во время богослужения и молитвы они ведут себя чрезвычайно легкомысленно, нечистоплотность их доходит до крайних размеров, нет области в Германии, жители которой не были бы образованнее русских, то есть тех из них, которые ничего не видели, кроме своей родины. Одним словом, это очень непривлекательный народ».
И вот, она наконец понимает горькую правду: для Алексея и его отца она только трофей. Царевич часто уезжает из дома, пьянствует, изменяет жене. Вскоре принцесса уже признавалась: «Мое положение гораздо печальнее и ужаснее, чем может представить чье-либо воображение. Я замужем за человеком, который меня не любил и теперь любит еще менее, чем когда-либо…».
А еще два года спустя София Шарлота писала матери: «Если б я не была беременна, то уехала бы в Германию и с удовольствием согласилась бы там питаться только хлебом и водою. Молю Бога, чтоб Он наставил меня своим духом, иначе отчаяние заставит меня совершить что-нибудь ужасное…».
Что же случилось? Как за такой короткий срок зарождающаяся любовь превратилась в неприязнь, а женщина, еще недавно почитавшая себя «совершенно счастливой», стала писать родным такие отчаянные письма?
Первым испытанием, свалившимся на молодую семью, стало… безденежье. Да-да, Алексею и Софии Шарлотте не хватало наличных средств. По брачному договору Петр обязывался выдавать принцессе на содержание двора ежегодно 50 000 талеров. Но из-за расходов, связанных с войнами, которые вела Россия, царь Петр постоянно нарушал свои обещания, данные в брачном договоре, и молодожены постоянно нуждались.
Еще из Торгау навестивший молодую пару Меншиков писал Петру, что царевич с женой «в деньгах зело великую имеют нужду, понеже здесь живет все на своем коште, а порций и раций им не определено, а что с места здешняго и было, и то самое нужное, только на управление стола их высочеств, также ни у него, ни у кронпринцессы к походу ни лошадей и никакого экипажа нет и построить не на что. И того ради кронпринцесса… о определенных ей деньгах просит: понеже великую имеет нужду на содержание двора своего. Я, видя совершенную у них нужду, понеже Ея Высочество кронпринцесса едва не со слезами о деньгах просила, выдал ее высочеству Ингерманландского полку из вычетных мундирных денег взаем 5000 рублей».
