Великие и неизвестные женщины Древней Руси - [4]
К числу важных и интересных письменных памятников следует отнести жития древнерусских женщин, провозглашенных православной церковью святыми. К их числу относятся «Житие княгини Ольги», «Житие Евфросинии Полоцкой» и «Житие Евфросинии Суздальской».[25] Правда, до нас тексты этих сочинений дошли в позднейших доработках, с многочисленными добавлениями и заимствованиями из аналогичных памятников. Поэтому вряд ли их можно считать абсолютно надежными и достаточно достоверными историческими источниками.
Источником, повествующим только об одной женщине, является «Слово о полку Игореве». В нем в поэтическом виде представлен образ жены новгород-северского князя Игоря. Среди исследователей нет единодушного мнения ни по поводу ее имени (Ярославна – отчество), ни по поводу ее возраста,[26] поэтому для решения данных вопросов требуются иные источники, летописи, синодики и т. д.
Несомненно, что для создания полноценных исторических портретов женщин необходимо привлечение всех возможных дополнительных источников. К ним можно отнести жития их мужей, отцов и т. д. Так в «Житии Владимира Святославича» обнаруживаются данные об его супруге Анне, в «Житии Михаила Черниговского» – о его дочерях.[27]
Ряд дополнительных данных о некоторых конкретных женщинах содержат хожения русских паломников. Например, в «Хожении игумена Даниила» и «Хожении Добрыни Ядрейковича» есть сведения о дарах княгини Ольги в Софийский собор Константинополя, описаны могилы полоцких князей и их жен, представлены описания храмов, которые посещали женщины-паломницы, в частности Евфросиния Полоцкая.[28]
В число дополнительных источников можно включить похвальные слова и поучения русских духовных деятелей. Так, в «Слове о законе и благодати» киевского митрополита Илариона с самыми хвалебными эпитетами упомянута жена Ярослава Мудрого Ингигерд-Ирина.[29] В послании другого киевского митрополита Никифора можно обнаружить сведения о жене Владимира Мономаха английской принцессе Гиде и его дочери Евфимии.[30]
Интересные данные об участии княгинь в церковных делах дают два послания епископа Симона. Одно было направлено к жене князя Ростислава Рюриковича Верхуславе-Анастасии Всеволодовне, второе – к киево-печерскому монаху Поликарпу.[31]
Много сведений о различных женщинах далекого прошлого содержится в «Сказании о чудесах Владимирской иконы Божьей матери». Большинство из них принадлежало к простому сословию и обращалось к чудотворному образу с просьбой об исцелении от различных хворей.[32]
Еще одним важным дополнительным источником является Помянник черниговских князей, дошедший в составе Синодика Антониева монастыря в Любече, датируемого 1693 г. Исследователи обнаружили, что в данном памятнике находится помянник черниговских князей Ольговичей, составленный приблизительно в ХIII в. В него включены имена 119 князей и 45 княгинь с уточнением их родственных связей. Эти данные особенно ценны, поскольку в других источниках отсутствуют. Помянник был опубликован и исследован Р. В. Зотовым.[33]
Весьма интересные данные о жизни и деятельности женщин самых различных слоев новгородского общества содержат найденные при археологических раскопках берестяные грамоты. Так, из грамоты Жизномира к Микуле можно узнать, что в конце ХI – начале XII в. на Руси активно торговали рабами и рабынями. При этом предприимчивые люди старались украсть живой товар у одного владельца и перепродать его другому. Но за это они нередко были наказаны. Данную грамоту исследователи связывают со случаем воровства рабыни у жены новгородского князя Мстислава Великого Христины.[34]
О социальном и имущественном положении новгородок в конце XII – начале ХIII в. можно судить по посланию Анны к Климяте. Из него выяснятся, что Анна выступила поручительницей по зятю, взявшему деньги в долг. Поскольку тот не вернул взятое, то долг стали требовать с тещи.[35]
О самостоятельных финансовых операциях, осуществляемых женщинами, повествует грамота второй половины XII в. – послание Пелагеи к Алфимии.[36] Некоторые грамоты позволяют предположить, что в ХIII в. в Новгороде между женихом и невестой заключался брачный договор.[37]
В целом новгородские берестяные грамоты свидетельствуют о том, что в ХI-ХIII вв. многие новгородские женщины были грамотными, вели переписку друг с другом по различным вопросам, были независимы от мужей в финансовом отношении, активно участвовали в хозяйственной жизни.
К числу важных дополнительных источников следует отнести вещественные памятники: обнаруженные в ходе археологических раскопок находки (украшения, посуда, остатки тканей, орудий труда, предметов быта и т. д.); дошедшие до нас постройки ХI-ХIII вв. в Киеве, Новгороде, Чернигове, Полоцке, Смоленске, Ростове Великом, Владимире и остальных древнерусских городах, иконы, фрески, книжные миниатюры, печати и многое другое.[38]
Все это в целом позволяет по крупицам создавать исторические портреты наиболее выдающихся женщин далекого прошлого.
Зарубежные источники
Зарубежные источники следует отнести к числу достаточно важных памятников, но дающих сведения лишь об отдельных конкретных женщинах, преимущественно об иностранных принцессах, ставших женами русских князей. Степень их достоверности различна, но при общей скудости источниковой базы игнорировать их нельзя. Например, скандинавские саги являются скорее литературными памятниками и лишь отчасти отражают историческую действительность, но в них много данных о жене Ярослава Мудрого шведской принцессе Ингигерд-Ирине и ее дочерях, о другой шведской принцессе, Христине, ставшей женой Мстислава Великого.
