Великие химики. В 2-х томах. Т. I. - [2]

Следующей особенностью книги является вдумчивый отбор материалов, повествующих о жизненном и творческом пути ученых-химиков. Таких материалов теперь очень много. Ведь историками химии за последние десятилетия изучены новые стороны исследовательской, педагогической и общественной деятельности многих видных химиков прошлого. В ряде случаев опубликовано их рукописное наследство, содержащее исследования, лабораторные дневники, переписку, личные документы. Вышли в свет новые обобщающие труды по истории химии, автобиографии и биографии, составленные учениками, друзьями, современниками или историками химических знаний. Потребовалась большая и сложная работа, чтобы из этого почти необозримого материала отобрать только совершенно необходимое для написания портретов выдающихся ученых. Автор, как нам представляется, с успехом справился с этой сложной задачей.

Но отбор нужных материалов был только началом дела, поскольку еще большего внимания потребовала тщательная проверка выбранных данных. Ведь хорошо известно, что нет, пожалуй, ничего более недостоверного, чем многие сведения, собранные в популярных биографиях ученых. Эти иногда легендарные сведения, созданные фантазией авторов-популяризаторов и кочующие из одной книги в другую, теперь часто воспринимаются как неоспоримые факты.

Не исключено, что принципы отбора материалов, принятые К. Маноловым, некоторым покажутся необычными и спорными. Действительно, они отличаются от присущего некоторым авторам и научно-популярных книг, и авторам, пишущим в научно-художественном жанре. Если в старой научно-биографической литературе нередко стремились показать жизнь людей науки, отвлекаясь от всего, лежащего вне их исследовательского труда, да и сообщая об этом труде, писать лишь об итоговой его стадии, то авторы научно-художественных биографий зачастую не только допускали, но и предусматривали возможность введения в ткань повествования значительных порций авторского домысла. Нет особой нужды говорить о том, как искажали действительную историческую картину оба эти вида литературного изложения. Ведь именно из-за них вне поля зрения читателя оставались, например, такие важнейшие решающие обстоятельства в творчестве ученых, как подлинные импульсы, которые заставляли начинать поиск в определенном направлении, исходные позиции этого поиска, пути (в том числе и ошибочные, неправильные), которыми они шли к намеченной цели. Оставалось за пределами изложения глубокое знание творцами химии исследований предшественников и современников и понимание (подчас неосознанное) путей развития химической науки. Ведь не случайно многие выдающиеся химики были крупными историками науки. Не показывалась или объяснялась надуманными причинами (особенно часто пресловутой случайностью) способность химиков к обостренному творческому вниманию, максимальной концентрации своих сил и знаний, позволявшая из отдельных наблюдений делать широкие заключения, которые иногда заставляли менять направление всего поиска. Наконец, отказываясь от пересказа главных определяющих событий и обстоятельств в личной жизни или освещая их по собственному усмотрению, популяризаторы часто отрывали жизнь и творчество ученых от общественной среды, в которой они жили и творили, помещали их в искусственные условия, созданные творческим воображением биографа.

Наш автор стремится придерживаться иных путей. Он почти всегда знакомит с точно установленными историками фактами из биографий химиков, дает возможность читателям участвовать в размышлениях ученых, понять их ошибки, искать вместе с ними правильный путь, ведущий к успеху. К. Манолов не отказывается от элементов художественного вымысла, но прибегает к нему очень редко и тактично, главным образом в тех деталях, которые касаются внешних условий жизни ученых. Именно такой подход позволил ему нарисовать правдивые портреты и дать исторически верную характеристику 35 выдающихся химиков разных эпох.

Эти ученые, имена которых были известны нам по открытым ими законам, разработанным ими реакциям, химическим соединениям или сконструированным ими аппаратам (глауберова соль, закон Бойля, бертолетова соль, реакция Зинина, реакция Гофмана, синтезы и бомба Бертло, периодический закон и таблица Менделеева), обретают под пером автора зримые черты, превращающие их в живых, увлеченных, любящих и ненавидящих людей, идущих своими, подчас трудными путями к сверкающим вершинам научных достижений.

Ученый — это не только исследователь, труженик и творец нового; ученый еще и борец. Вся жизнь ученого — борьба, ежедневная, ежечасная борьба за достижение поставленной цели, за раскрытие тайн природы, за признание своих работ, открытий, законов, за их обнародование и утверждение, бескомпромиссная борьба с приверженцами устаревших научных воззрений. В этом К. Манолов видит центральную проблему философии жизни ученого, науки, открытий.

Было бы трудно, да, пожалуй, и не нужно, определять здесь жанр повествования: сам К. Манолов говорит о книге как о сборнике очерков. Важно одно: в «Великих химиках» сделана интересная попытка воссоздать исторически правдивую картину, в которой заключены дух и атмосфера прошлого науки. Герои книги — живые люди, которые когда-то были детьми (а детство всех ученых с особенной любовью оттенено К. Маноловым), имели свои увлечения, затем, взрослея, выбирали свою дорогу в жизни, любили, имели семью, детей, внуков, — словом, им не было чуждо ничто человеческое. Они действуют в определенных исторических условиях, много и увлеченно работают, ошибаются, упорно ищут и в конце концов находят правильные пути. Но их жизнь большей частью не ограничивается стенами лабораторий и аудиторий. Многие из них ищут отдыха и вдохновения в путешествиях, увлекаются музыкой, живописью, театром, спортом, широко и много общаются с людьми. Они по-разному относятся к общественному признанию — избранию в члены научных корпораций и обществ, к национальным и зарубежным наградам, научным премиям, — но они никогда не равнодушны к ним. Одни из них принимают это признание как должное, даже ждут его, другие, более скромные, искренне считают такое признание переоценкой своих достижений и стесняются его.