Великие битвы XI–XIX веков: от Гастингса до Ватерлоо - [13]

Нормандцы увидели, что англичане умело обороняются и так стойко удерживают свои позиции, что с ними ничего нельзя было сделать. Тогда их командиры провели тайный совет, на котором решили выманить противника на открытое поле ложным отступлением. Они правильно рассчитали, что во время преследования противника саксы рассеются по равнине, а нарушившего строй врага гораздо легче атаковать и разгромить. Так они и сделали. Нормандцы стали медленно отходить, а англичане бросились их преследовать. Теперь противники поменялись местами: те, кто оборонялся, превратились в преследователей. Французы отступали, а англичане выкрикивали им вслед оскорбления и думали, что они никогда больше не вернутся.

Так их удалось обмануть ложным отступлением, и это заблуждение стало для них роковым. Потому что если бы они не оставили свои позиции, то, скорее всего, они остались бы непобежденными. Но англичане, как глупцы, нарушили строй и начали преследовать врага.

Нормандцы следовали своей тактике преднамеренного отступления и медленно откатывались назад, чтобы как можно дальше выманить за собой англичан. Они бежали, а англичане бежали следом, бросая во врагов копья и потрясая топорами. Опьяненные успехом, саксы перестали следить за строем и рассыпались по равнине. Англичане торжествующе кричали, осыпая отступающих нормандцев насмешками. «Трусы, – выкрикивали они, – вы пришли сюда в недобрый час, желая получить наши земли и имущество, какие же вы глупцы, что пришли сюда. Нормандия далеко, и вам не так легко будет вернуться туда. Вам некуда бежать, разве что вы прыжком перемахнете через море или выпьете его, иначе ваши сыновья и дочери уже не увидят вас.

Нормандцы все слышали, но не понимали, что им кричат враги. Их язык казался нормандцам собачьим лаем. Наконец они снова развернулись лицом к врагу и начали вновь выравнивать строй. Бароны кричали: «С Богом, вперед!», что служило сигналом прекращения отхода. Развернувшись, нормандцы быстро восстановили прежнее положение. Теперь уже они с удвоенной яростью бросились в новую рукопашную схватку. И снова враги столкнулись друг с другом. Один наносит удар, другой уклоняется, один пытается поразить врага мечом, другой отбивает удар. Тогда нормандец снова бросается на сакса и наносит новый удар. Один пускается в бегство, другой быстро нагоняет его. Поле битвы широко, противников много, идет жестокая рукопашная схватка. Везде противники сражаются упорно и ожесточенно.

Нормандцы хорошо справились со своей ролью, выманив за собой противника. Вдруг перед ними появился английский рыцарь в сопровождении сотни пехотинцев, вооруженных самым разным оружием. Он сражался огромным боевым топором северян с длинным лезвием, был высоким, имел благородную осанку и храбро бился. В самых первых рядах, где было много нормандских рыцарей, он появлялся то тут, то там, подобно молнии. Англичанин атаковал нормандского конного рыцаря и попытался расколоть топором его шлем. Но удар пришелся мимо: лезвие топора блеснуло около седла и, пройдя сквозь шею коня, вышло наружу. Лошадь с седоком упали. Никто не видел, нанес ли англичанин следующий удар, но нормандцы, которые видели это, были обескуражены. Они уже были готовы прекратить наступление, когда к англичанину подскакал Рожер де Монгомери с копьем наперевес и, не обращая внимания на занесенный топор, нанес ему разящий удар, после которого тот повалился наземь. После этого Рожер закричал: «Бей, французы! День наш!» И снова завязалась горячая рукопашная схватка, и многие продолжали бой на копьях и мечах. Англичане продолжали обороняться, убивали лошадей и пробивали щиты врагов.

Один из французских всадников, по виду знатного происхождения, сражался очень храбро. Вскоре он очутился перед двумя англичанами, которые храбро бились рядом. Оба были достойными противниками и сражались вместе, защищая в бою друг друга. Они сражались длинными топорами с широким лезвием и успели нанести большой урон нормандцам, убивая и всадников, и лошадей. Рыцарь посмотрел на них и на их топоры и подумал, что в схватке с этими англичанами может потерять своего коня, свое главное богатство. Наверное, он с удовольствием ускакал бы на другой участок битвы, но это было бы слишком похоже на трусость. Поэтому он призвал все свое мужество и ударом шпор направил коня прямо на двух вражеских бойцов. Опасаясь удара алебарды, он поднял щит и ударил первого из них копьем. Удар был такой силы, что, попав в грудь, копье вышло из спины противника. Копье переломилось. Тогда француз выхватил булаву, которая висела у него справа, и нанес второму англичанину жесточайший удар, который полностью размозжил ему череп.

На другом участке один из англичан теснил своих французских соперников, атакуя их топором с обоюдоострым лезвием. На нем был деревянный шлем, который сакс привязал к своей одежде и закрепил вокруг шеи, поэтому удары соперника в голову были ему не страшны. Храбрый нормандский рыцарь заметил, какой урон наносит этот англичанин, и бросил навстречу ему своего коня, которого ни огонь, ни вода не могли заставить ослушаться команды своего хозяина. Конь вынес рыцаря прямо к англичанину, и рыцарь ударил противника сверху по шлему так, что тот сполз саксу на глаза. Когда он левой рукой попытался поднять шлем, чтобы снова видеть поле битвы, рыцарь отрубил англичанину правую руку, которая упала на землю вместе с топором. Другой нормандец прыгнул и быстро схватил топор обеими руками, но он владел своим трофеем недолго и дорого заплатил за него. Когда он наклонился за ним, другой англичанин нанес ему своим топором на длинной рукоятке удар в спину такой силы, что у нормандца были переломаны все кости, а внутренности вывалились наружу. Всадник же невредимым поскакал обратно. По дороге он снес и затоптал конем еще одного англичанина.