Великая война. 1914–1918 - [186]

.

Будь «материальные обстоятельства войны» такими же, как в предыдущие годы, выводы Людендорфа могли бы оказаться верными, но ситуация изменилась. Немецкой армии, которая была не в состоянии восполнить потери, противостояли американские части — 4.000.000 человек, уже действовавших или готовых действовать. Более того, старые враги, британцы и французы, теперь имели в своем распоряжении новое оружие — танки, которые могли изменить ход любого боя. Неспособность Германии догнать союзников в производстве танков следует считать одним из самых главных их просчетов. Собственная немецкая танкостроительная программа, принятая слишком поздно и довольно примитивная, увенчалась созданием монстра — машины A7V с экипажем из двенадцати человек, в который кроме водителя входили механики, отвечавшие за двигатель, пехотинцы, стреляющие из пулеметов, и артиллеристы, управлявшие орудием большого калибра. Задержки на производстве привели к тому, что было выпущено всего несколько десятков машин, и поэтому основу немецких танковых войск составляли 170 машин, отбитых у французов и британцев[699]. А вот армии союзников к августу 1918 года получили по нескольку сотен машин, причем у французов имелся 13-тонный «Шнайдер-Крезо» с 75-миллиметровой пушкой. Британцы наряду с несколькими моделями легких машин выпустили 500 средних танков «Марк IV» и «Марк V», способных развивать на непересеченной местности скорость до 8 километров в час и вести интенсивный огонь по разным целям из орудия и пулемета.

В июле Людендорф еще не сомневался, что у него остается возможность наносить удары и по британцам, и по французам. Это оказалось его очередной ошибкой, причем самой непростительной. Пока измотанная боями пехота и артиллерия на конной тяге с трудом пробивались вперед на Марне, Фош и Хейг сосредоточили перед Амьеном бронированный кулак из 530 британских и 70 французских танков, намереваясь прорваться к старому полю боя на Сомме через импровизированные оборонительные сооружения, построенные немцами после мартовского наступления, и зайти в глубокий тыл противника. Удар был нанесен 8 августа. Танковый прорыв поддерживала пехота канадского и австралийского корпусов. Теперь Хейг все чаще использовал на острие атаки эти подразделения из британских доминионов, не участвовавшие в кровопролитных сражениях 1916 года. Четыре дня спустя большая часть старого поля боя на Сомме была отвоевана, а к концу августа союзники подошли к линии Гинденбурга, от которой их отбросило весеннее наступление немцев. Отчасти этот успех объяснялся намеренным отступлением немцев — у них не было ни возможности, ни желания упорно защищаться за пределами мощных подготовленных позиций 1917 года. 6 сентября Лоссберг сказал Людендорфу, что ситуацию можно исправить только в одном случае — отступив на 80 километров к линии обороны на Мёзе. Совет был отвергнут, и в течение всего сентября немецкие войска укрепляли свои позиции на линии Гинденбурга и перед ней.

Тем временем американцы, сильные как никогда ранее, начинали играть в операциях на Западном фронте все более существенную роль. 30 августа генерал Джон Першинг, до этого весьма неохотно предоставлявший свои войска — даже отдельные подразделения — в распоряжение союзников, добился своей цели: была сформирована американская 1-я армия. Ее сразу же развернули к югу от Вердена, напротив изрытого снарядами и заболоченного выступа Сен-Миель, который немцы удерживали с 1914 года, и 12 сентября началось первое американское наступление в этой войне. Противостоявшие американцам немецкие части готовились оставить выступ, выполняя приказ отойти за линию Гинденбурга, но все равно были застигнуты врасплох и потерпели сокрушительное поражение. За один день боев 1-й и 4-й корпуса американцев, наступавшие под массированным прикрытием 2900 орудий, выбили противника с занимаемых позиций, захватив 466 пушек и взяв в плен 13.251 человека. Французы, не ставя под сомнение высочайший боевой дух американцев, нелюбезно приписали успех тому обстоятельству, что немцы уже начали отступать сами. Действительно, многие из них были готовы сложить оружие, но армия Першинга тем не менее одержала безоговорочную победу[700].

Людендорф, в отличие от французов, заслуги американцев не преуменьшал. Растущее беспокойство — более того, предчувствие неминуемого поражения своей армии — он связывал с тем, что на фронт ежедневно прибывало так много американцев. И не важно, хорошо ли они сражались. Мнение опытных британских и французских офицеров, что у тех, кто приплыл из-за океана, больше энтузиазма, чем умения воевать, было верным, однако главным оставался сам факт их появления, деморализовавший немцев. После четырех лет войны, во время которой они разгромили царскую армию, разбили итальянцев и румын, сломили боевой дух французов и, наконец, нанесли поражение британцам, германские войска столкнулись с армией, солдаты которой все прибывали и прибывали. Надежды на победу строились на расчетах соотношения сил, а вмешательство Соединенных Штатов сделало их бессмысленными. Теперь ресурсов Германии не хватало, чтобы противостоять многомиллионной армии, которая могла быть переброшена через Атлантику, и осознание бессмысленности сопротивления подрывало настрой немецких солдат, мешало им выполнять свой долг.