Великая война. 1914–1918 - [16]

. К несчастью для немцев, в основе плана Шлифена лежала не только математика. Начальник Генерального штаба оказался во власти эмоции, и эмоцией этой было самообольщение. Альфред фон Шлифен мечтал повторить великие победы 1870 года, но не на франко-германской границе, поскольку понимал, что французы не окажут немцам любезности, второй раз неосмотрительно вторгнувшись на территорию Германии, а в центре самой Франции. Несмотря на то, что, как неоднократно подчеркивал сам Шлифен, Франция представляла собой огромную крепость, защищенную как снаружи — на границе, так и внутри. Париж, например, был окружен современными фортификационными сооружениями. Бельгия тоже укрепилась, но через нее лежал путь в обход французских крепостей, и армия этой страны была слишком мала, чтобы долго сопротивляться немецким войскам. Правда, в этом случае путь до Парижа удлинялся, а фронт наступления сужался. Отсюда и вытекала одержимость дорожной сетью, поиском коридора через Фландрию к Иль-де-Франс и Парижу, по которому корпуса правого фланга могли двигаться достаточно быстро, чтобы достичь поля решительного сражения в течение шести недель со дня объявления мобилизации. Если не уложиться в эти сроки, со своих бескрайних просторов могут появиться русские и разгромить небольшие силы, оставленные для защиты восточных подступов к Берлину.

Мечта рассказывала о вихре, урагане, а расчеты предупреждали о затихающем шторме. В своей записке 1905 года «Война против Франции» Шлифен выразил собственные опасения. «Очень важно, — отмечал он, — максимально ускорить продвижение правого крыла немецкой армии. Командование должно постоянно следить за маршрутами и соответственно регулировать движение»[40]. По его собственному признанию, средняя скорость марша подготовленных войск составляет 20 километров в день. Приказы ускорить движение или сменить маршрут не смогут на это повлиять. Кроме того, следовало учитывать то, что Шлифен называл убывающей силой наступления. «Кадровые части необходимо беречь для битвы и не привлекать их к охране линий связи, осаде или штурму крепостей»[41]. Конечно, следует охранять железные дороги, необходимые для снабжения армии, а также занять крупные города и густонаселенные провинции Бельгии и севера-запада Франции[42]. Выполнение этих задач оттягивало на себя боевые подразделения армии. Могли быть и другие непредвиденные обстоятельства: если англичане высадятся на континенте и начнут наступление, немецкая армия остановится, разобьет их и продолжит операцию против французов. Высадятся англичане или нет, дополнительного времени на эту задержку не предусматривалось. В одном из примечаний к своему плану Шлифен также указывал на то, что после поражения 1870 года французы жаждут реванша: «…теперь, когда они пропитались наступательным духом, мы должны предполагать, что часть [их армии], которая не будет атакована, сама пойдет в наступление»[43]. Появлялась мрачная перспектива войны на истощение, долгих боев с большими потерями. Опасность существовала в любом случае: «Если противник не отступит, войска по всей линии фронта должны пытаться, как при осаде крепостей, вступать в бой на каждой позиции, днем и ночью, наступая, вгрызаясь в боевые порядки врага и снова наступая»[44]. Тревожило Шлифена и другое: «… если французы отойдут за Марну и Сену… война затянется надолго»[45].

Это не единственные ноты неуверенности. Есть и иные. В решающий момент для масштабного наступления через Бельгию и север Франции нужно будет много войск: «Необходимо задействовать большие силы… Потребуется восемь армейских корпусов. Мы можем гордиться численностью населения Германии, огромными людскими ресурсами, имеющимися в нашем распоряжении, но из этих ресурсов уже получено столько обученных и вооруженных людей, сколько они могут дать… Восемь армейских корпусов чрезвычайно необходимы на правом фланге или позади него». Шлифен призывал к формированию этих восьми корпусов, которые увеличили бы силу армии на четверть, из резервов — необученного пополнения и ландвера (резервистов постарше), даже несмотря на то, что разделял опасения других военачальников по поводу проникновения в армию ненадежных элементов. А вот и новые поводы для беспокойства: «Количество корпусов [из восьми], которые можно будет перебросить [на правый фланг], зависит от пропускной способности железных дорог… [они] необходимы для окружения Парижа… Их наступление и атака на позиции противника показаны на карте З»[46].

В этом месте тот, кто внимательно знакомился с планом Шлифена, заметит, что он рушится: на карте 3 не показано, как новые корпуса наступают на Париж — главный опорный пункт «мощной крепости», которой немецкий генерал-фельдмаршал считал Францию, — и окружают его. Корпуса просто появляются на ней, но без указаний, как они оказались в пригородах столицы. Пропускная способность железных дорог в данном случае значения не имеет. Согласно плану Шлифена, в вагонах наступающие части должны были доехать только до границы Германии с Бельгией и Францией. Затем скорость наступления определяли башмаки пехотинцев. Сам Шлифен считал, что армия будет продвигаться только на 20 километров в день. В дни кризиса в августе и сентябре 1914 года немецкие, французские и британские воинские части превышали этот предел, иногда по нескольку дней подряд — 1-й батальон Глостерского полка англичан, отступая от Монса к Марне, с 24 августа по 5 сентября проходил в среднем по 25 километров в день, а 27 и 28 августа преодолел, соответственно, 34 и 37 километров, однако средняя оценка Шлифена была близка к реальной