Великая война. 1914–1918 - [146]

Апрель в Аррасе был суровым: жестокие холода, дождь вперемешку с мокрым снегом. Сырость и артобстрелы превратили меловую почву в зоне наступления в клейкую грязь, в которую солдаты проваливались по щиколотку, а иногда и глубже. На этот раз, однако, длительная подготовка к наступлению не вызвала энергичных контрмер немцев. Командующий 6-й армией, оборонявшей участок Вими-Аррас, Людвиг фон Фалькенхаузен, держал предназначенные для контратаки дивизии в 80 километрах от фронта, вероятно полагая, что у семи полков на передовых позициях — 1, 14 и 16-го Баварских, 11, 17, 18 и 79-го резервных — достаточно сил, чтобы отразить атаки[517]. Это была ошибка. Алленби и Хорн, командующие 3 и 1-й армиями, знали, что Фалькенхаузен оставил стратегические резервы в глубоком тылу, и свои тоже не выдвигали, намереваясь ввести их в бой только в случае прорыва фронта.

Такая диспозиция оказалась губительной для немцев. Британская артиллерия порвала в клочья линии колючей проволоки и заблокировала их пехоту в глубоких блиндажах. Немецкие часовые слышали приглушенный шум готовящейся атаки за два часа до ее начала, но связаться со своей артиллерией не могли — телефонные кабели были перебиты. Впрочем, она в любом случае была бы подавлена контрбатарейным огнем британцев[518]. Когда вслед за огненным валом появилась пехота, обороняющиеся были либо убиты, либо заперты под землей. Те, кому повезло, успели отойти в тыл. Михаэль Фолькхаймер из 3-го Баварского резервного полка, защищавшего южную оконечность хребта Вими, увидел наступающие волны противника практически у бруствера своей траншеи, крикнул товарищу: «Вылезай! Англичане идут!» — и побежал предупредить командование, что «без серьезных подкреплений весь полк будет захвачен в плен. <…> Подкрепление не пришло, хребет оказался в руках врага, а из нашего полка [численностью 3000] спастись сумели только 200 человек»[519].

Первый день битвы при Аррасе стал триумфальным для британских войск. За несколько часов они прорвали немецкую оборону и продвинулись на глубину от 1,5 до 5 километров, понеся относительно небольшие потери, а также захватили 9000 пленных и вышли на открытую местность. Успех канадцев был сенсационным. Одним броском они преодолели разбитые склоны хребта Вими, где в 1915 году погибли тысячи французов, и захватили его вершину. С нее победителям открылся вид на обрывистый восточный склон и на всю долину, забитую пушками и резервами противника. «Мы видели немецких артиллеристов, которые стреляли из своих орудий. Затем они начали отступать. Повозки и фургоны были переполнены сотнями тех, кто бежал с хребта. Казалось, ничто не в силах остановить наш прорыв, — записал свои впечатления канадский лейтенант. — Ничто, кроме погоды»[520]. В действительности дальнейшему продвижению помешала не погода, а обычная негибкость плана операции. Двухчасовая пауза, запланированная после достижения поставленных целей, не позволила передовым частям развить успех, а потом день подошел к концу, и наступательный порыв угас. 10 апреля появились первые немецкие резервы, чтобы заткнуть образовавшуюся в обороне брешь. 11 апреля была предпринята попытка расширить прорыв справа, у Бюлькура, но австралийская пехота наткнулась на неповрежденные проволочные заграждения, которые несколько приданных ей танков не смогли преодолеть. Затем поступил приказ остановить наступление — требовалось дать войскам отдых и восполнить потери. 23 апреля сражение возобновилось, но немцы уже перегруппировались, укрепили оборону и были готовы контратаковать на любом участке. В результате бои продолжались еще месяц. Британцы потеряли 130.000 человек, но существенно продвинуться вперед не смогли. Потери немцев были сопоставимыми, однако после унизительного поражения в Вими они перестроили оборону, устранив опасность дальнейших неудач под Аррасом.

Тем временем им удалось нанести сокрушительное поражение французам. Фиаско в Вими было обусловлено двумя причинами. Во-первых, немцы полагали, что артиллерийская подготовка британцев будет более продолжительной, и поэтому не успели подтянуть резервные дивизии для контратаки, а во-вторых, этих дивизий на участке Вими-Аррас было мало. Расплачиваться за Вими пришлось французам у Шмен-де-Дам, где позади 21 дивизии на передовой немцы сосредоточили 15 резервных, готовых к контратаке. Если в секторе Вими — Аррас их удалось застигнуть врасплох, то на Эне ситуация была иной — признаки подготовки масштабного наступления предупредили о намерениях Нивеля[521]. Кроме того, не удалось должным образом обеспечить секретность. Немцы сумели захватить некоторые документы… В тылу распространялись слухи… Нивель, мать которого была англичанкой, свободно говорил по-английски и еще в январе 1917 года во время визита в Лондон «… за ужином самым галантным образом объяснял свои методы очарованным и восхищенным женщинам, которые бросились рассказывать подругам все, что только сумели понять»[522].

Так или иначе, немцы получили достаточно предупреждений о плане rupture[523] Нивеля. Сами они внедрили новую систему «глубокой обороны», разработанную фон Лоссбергом, которая предполагала почти пустые передовые позиции — там оставались одни наблюдатели, и «промежуточную зону» позади них — ее держали под прицелом пулеметчики в дотах или укрытиях, устроенных в воронках от снарядов. Артиллерия поддержки в тылу не выстраивалась в линию, а располагалась беспорядочно. Основной силой обороны были резервы, сосредоточенные вне досягаемости орудий противника, на расстоянии от 10 до 20 километров от линии фронта. Эта схема привела к краху плана Нивеля, согласно которому французская пехота должна была преодолеть первые 3 километра крутого, поросшего лесом и усеянного пещерами склона к Шмен-де-Дам за три часа, затем 3 километра противоположного склона, где она лишалась поддержки своей артиллерии, еще за три часа, и последние 2 километра за два часа. Даже без учета трудностей в преодолении этих 8 километров — проволочных заграждений, сопротивления противника, локальных контратак — главная слабость