Великая тайна Хомы и Суслика - [14]
— Это их дело. Может, им лень спать!
— Лень? — опешил Хома. — Спать?
— Лень! — настаивал Суслик. — А если не лень, то чего ж твоя Белка не хочет всю зиму спать? Вот скажи, люблю я поесть?
— Ещё как!
— Вот. А мне иногда даже поесть лень. Лежу, есть охота, а вставать неохота. А ей — наоборот, спать неохота. И надо ей эту самую лень пересилить и завалиться где-нибудь в дупле на боковую на всю зиму. Нечего её причудам потакать! Со своими запасами она вообще никогда не уснёт, — разошёлся Суслик. — А если нет ничего, поневоле спать завалится.
— Да помолчи ты, тарахтелка! — прикрикнул Хома. — Спать, не спать, охота, неохота… Тут другое. Орехи эти — чужие?
— Ну, чужие.
— Вот тебе и ответ.
— Смешной ты. Я сказал: чужие, значит, не мои. А твои.
— А были чьи?
— Ничьи! Они сами по себе выросли, если на то пошло. Белка что, сама орешник сажала? Она готовенькое рвала, и ты готовенькое нашёл. Какая разница? Ну хочешь, отсыпь мне ровно половину орехов, будем тогда переживать вместе, поровну. А то на тебя вон сколько переживаний навалилось, на одного!
— Не бывать этому! — в сердцах сказал Хома. — Зря я пожадничал.
Взвалил он корзину с орехами на спину. Отнёс в рощу, в те же тайнички под елью орехи высыпал и хвоей прикрыл.
А Суслик и здесь от него не отстал:
— Глянь, грибочки на ветках висят, сушатся на ветерке. И маслята, и белые, и подосиновики…
— Смотри, — пригрозил Хома, — если на чужие запасы позаришься, уши оборву!
— Да я просто так, — смешался Суслик.
Внезапно по высокой ели — головой вниз — быстро спустилась шустрая Белка.
— Что вам здесь нужно? — подозрительно спросила она, сверкнув острыми зубами.
— Ничего, — попятились друзья.
— Стой! — Она быстро проверила свои тайнички. — Так… Здесь пяти орехов не хватает, тут — двух, а там — трёх! Съели?
— Не брали мы, — пролепетал Суслик.
А Хома вдруг мрачно сказал:
— Подождите. Сейчас принесу.
И вскоре вернулся с десятью орехами.
Белка их дважды пересчитала, доложила их куда надо и винтом взвилась на ель.
А оттуда крикнула:
— Попробуйте снова сунуться! Мне сверху всё видно!
По пути домой Суслик спросил Хому:
— Ты что, не удержался и немного орехов себе отсыпал?
— Не брал я ничего. Ошиблась Белка. Я свои орехи принёс.
Тут уж Суслик всласть над ним потешился.
— Что, дождался! Говорил я тебе! Так тебе и надо!
— Ничего ты не понял, — усмехнулся Хома. — Лучше десять своих орехов отдать, чем сто чужих взять. Я-то зимой спать буду, а каково ей, голодной, по деревьям прыгать!
— Но ты же прогадал, — возмутился Суслик.
— Выгадал, — возразил Хома.
— Что? Что выгадал?
— Спокойный сон. Считай, я их на зиму ей подарил. Представляешь, мечтательно сказал Хома, — снег под луной сверкает, а на самой макушке золеной ели Белка сидит и мои орешки грызёт.
— А мы спим? — угрюмо спросил Суслик.
— Спим. А она за всех нас, лентяев, не спит. Рощу охраняет!
— Вечно ты меня расстраиваешь, — огорчился Суслик. И помчался прочь.
— Ты куда?
— Своих орешков ей отнесу! — на бегу откликнулся Суслик.
Как Хома и Суслик Птенца вырастили
Помните тот ураган, который внезапно пронёсся над Среднерусской равниной? Много он бед натворил!
Зацепил он краем и Хомины места. Правда, был ураган уже ослабевший, но тоже погулял сильно. Да ещё ночью. И по деревне, и по роще, и по полю, и по лугу.
Крыши на иных избах с одной на другую переставил. Несколько деревьев вверх корнями воткнул. Почву кое-где развеял. А ручей на минуту небрежно повернул вспять, заставив его из реки вытекать.
Всё тебе шиворот-навыворот. Разве что все норы наизнанку не вывернул.
И на том спасибо.
С облегчением вздохнул Хома. Пронесло!
Но заодно и принесло. К Хоме в нору неизвестно откуда недельного птенца подкинуло — крохотного скворчонка. А попросту, Скворушку. Такое имя ему Хома дал. В своей норе он — хозяин.
Суслик, конечно, другое имя хотел птенчику дать — Громовой. Он ещё опомниться не мог от пролетевшего урагана. Он вообще после этого долго в себя приходил.
Ещё бы! Ему-то в нору не крохотного птенца, а метровую гадюку зашвырнуло. Всю ночь он дрожал. А утром увидел, что это берёзовый корень.
Поэтому Суслик был малость не в себе. Он даже утверждал, что этот скворец — вовсе и не скворец. Скворцы, мол, чёрные, голова у них фиолетовая, а брюхо синее. А Хомин подселенец весь тёмно-бурый.
На что Хома ему раздражённо ответил:
— Ты о взрослых скворцах говоришь, а мой Скворушка ещё малец. Скворец-малец, понял? Глянь, клювик тонкий и довольно длинный, слегка изогнутый вниз. На ногах — четыре пальца. Чего тебе ещё надо от скворца?
— Ну, похож, похож, — опомнился Суслик. — Сразу и не признал. Посиди сам всю ночь с гадюкой!
— Кулик кулика видит издалека, — туманно заметил Хома.
— На что намекаешь? — обиделся Суслик. — Я вовсе не змея!
— Помолчи, ты Скворушку пугаешь!
— Вот ты сказал, — прошептал Суслик, — что клюв у него довольно длинный. Отчего ж ему быть довольным? Видишь, он есть просит!
И впрямь, Скворушка сидел на Хомином тюфячке, широко раскрыв клюв.
— Может, ему гороха туда насыпать? — предложил Суслик.
— Свихнулся ты от своей гадюки, — проворчал Хома и принялся распоряжаться: — Значит, так. На тебе горшок. Сгоняй на луг, на поле, в рощу и набери хрущей, чернотёлок, жужелиц, долгоносиков, щелкунов, гусениц — и мигом назад.
