Великая тайна Хомы и Суслика - [11]
— А ты переложи хорошо, и тогда тому, у кого плохо лежит, хорошо будет, — строго посоветовал Хома.
Они в норе у Хомы сидели.
— Хорошо, — кивнул Суслик. — Вон я вижу, твои орешки на полке плохо лежат. Вот-вот на пол посыпятся.
Он небрежно подошёл к полке и взял с краю несколько орешков, которые могли на пол свалиться.
Взял и с удовольствием съел.
— Хорошо! — облизнулся он. — Вкусные орехи! Где рвал? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ну, сделал я сейчас по-твоему. Лежали орешки плохо, теперь — хорошо, — погладил он живот. — Ну и что? Хорошо тебе?
— Очень хорошо! — повеселел Хома.
— Но тебе же от этого плохо, — удивился Суслик. — У тебя меньше осталось.
— Но ведь тебе хорошо?
— Хорошо. Если я ещё немного возьму, мне будет ещё лучше.
— И бери. Кушай на здоровье! — разрешил Хома. — И запомни, хорошо — это когда другому хорошо и даже отлично.
Суслик недоверчиво посмотрел на него. И вновь пристроился к орехам.
Хома внимательно смотрел, как он опустошает полку.
— Хорошо! — увлёкся Суслик, проглатывая последний орешек.
— Плохо, — покачал головой Хома. — Мне ничего не осталось.
— Что ж ты меня не остановил? — смутился Суслик.
— Честно?
— Честно.
— Сначала я подумал: пусть тебе будет хорошо. Потом забеспокоился: если ты объешься, тебе будет плохо. А затем уж только спохватился: мне самому будет плохо, если ты все орехи слопаешь.
— Это хорошо, что ты б себе в последнюю очередь подумал, — одобрительно заметил Суслик. — Подожди меня немножко.
И решительно вышел.
Вернулся он с большущим кульком, свёрнутым из конского щавеля.
— Подожди немножко, дам тебе горошка! — ликовал Суслик.
Заглянул Хома в кулёк, а там полным-полно молодого вкусного гороха.
— Это ты мне? — поразился он.
— Нам, — широко улыбнулся Суслик.
— Знаешь, Суслик, — сказал Хома, набивая щёки сладким горошком, — мы с тобой неправильно спорили.
— А как правильно? — уписывал Суслик горох тоже за обе щеки.
— Тебе хорошо, — прошамкал Хома, — и мне хорошо.
— Ещё бы!
— Хорошо — когда всем хорошо. И тебе, и другому. А если другому плохо, то как тебе может быть хорошо?
— Можно уточнить? — солидно спросил Суслик.
— С таким кульком можешь уточнять, сколько угодно!
— Так вот, уточняю: не другому, а другу. Хорошо — когда всем хорошо, — повторил он Хомины слова. — А дальше надо так: и тебе, и другу, — подчеркнул он, — а не другому. Других — много. Друзей — мало.
Они опять заспорили. А ведь почти дошли до истины. Вовремя надо останавливаться и в еде, и в споре.
Ведь всё-таки хорошо — и с другим, и с другом поделиться!
Вездесущая Лиса, пробегавшая мимо норы, остановилась и прислушалась.
«Хорошо им лясы точить, — злобно подумала она. — Хорошо, что они там, а не здесь. А иначе бы они узнали, что такое хорошо!»
— Нехорошо! — в сердцах крикнула она прямо в нору сквозь узкий лаз. — Весь день голодная бегаю.
Хома и Суслик даже горохом поперхнулись. Пришлось друг друга хорошенько по спине поколотить, чтобы плохо но было.
— Но ты же горох не ешь! — крикнул Хома Лисе.
— Зато я другое ем, вместе с горошком. — огорчалась она.
— Плохо тебе, — хитро посочувствовал Хома.
— Лишь бы тебе было хорошо, — съязвила она.
— Рыжая, а все понимает! — наивно поверил Суслик.
— Была бы ваша нора пошире, и ты бы сразу всё понял отлично!
И Лиса побежала дальше. Ей было плохо ешё и оттого, что им хорошо. Не до спора ей было.
Попробуй разберись! Трудно…
Как Хома луг сохранил и Коня в люди вывел
Приятно посидеть вечерком с другом, когда на дворе дождь идёт, а у тебя дома тепло и сухо.
Заскочил в такой вечер Суслик к Хоме. Поболтали о том о сём, перемыли косточки Лисе, пересчитали рёбра Волку, перешерстили Медведя, а от Коршуна вообще полетели пух и перья. И давай затем рассказывать разные истории.
Первым начал Хома. А впрочем, до Суслика очередь так и не дошла. Хому не остановишь, если он разгонится.
— А известно тебе, — сказал он, — что зимой все звери курят?
Суслик чуть с табуретки не упал:
— Скажи ещё, что и птицы курят!
— А птицы тем более. На лету!
— Ты, Хома, конечно, умный, но тронутый, — не сдержался Суслик.
— Меня попробуй тронь! — развернул плечи Хома.
— Я не о том, — смешался Суслик. — Кто же из животных курит?!
— Да все. И почему-то зимой, — повторил Хома. — Однажды проснулся я во время зимней спячки, бок отлежал. Хотел на другой бок повернуться, но вдруг захотелось взглянуть, как там, снаружи. Снег прокопал на входе и гляжу. Ужас! — всплеснул он лапами. — Все курят! Лиса прошла, Волк, Кабан — у всех дым из ноздрей валит! Потом наш тихоня Заяц пробежал — изо рта и из носа белые дымки пышут. Ворона пролетела, и та дымит!
— Надо бы у Зайца спросить, — промямлил Суслик.
— Спрашивал. Обижается. Наверно, стыдно. Я думаю, они все зимой курят, чтобы теплее было. А ещё и кашляют иные, непутёвые!
— Может, от мороза?
— Знаешь, Суслик, — нахмурился Хома, — если кто-то на морозе курит и кашляет, я вижу только одну причину. Будь здоров, не кури и не кашляй!
Они помолчали, тягостно размышляя о вреде курения.
— А знаешь, как один Суслик наврал с три короба? — встрепенулся Хома.
— А тот Суслик случайно не я? — взволнованно спросил Суслик. — Помни, я твой лучший друг.
— Совсем другой Суслик, — рассмеялся Хома. — Гораздо умнее тебя. — Он умолк. — Я хотел сказать — гораздо глупее тебя.
