Великая Стена - [7]

— Почему вы не предупредили нас насчет червей?

— Предупредить вас? — в первый раз на ее лице мелькнуло нечто вроде сомнения, но это продолжалось лишь мгновение. — Мы считали, что вы отлично знаете о заражении Уроборосом. Эти черви многие годы спали — были неактивны, но они всегда находились там. Только увидев, как неосторожно вы приближаетесь, я поняла…

— Что мы об этом не знаем?

Черви представляли собой оборонительное оружие — это были автономные мины-охотники. После войны во многих частях Солнечной системы остались места, занятые активными червями. Эти машины в некотором смысле обладали разумом. Никто никогда не признавался в их использовании, и обычно не представлялось возможным дать им понять, что война закончилась и они должны тихо прекратить свое существование.

— После того что произошло с вами на Фобосе, — сказала Галиана, — я решила, что насчет червей вас учить нечему.

Он не любил вспоминать о Фобосе: боль въелась слишком глубоко. Но если бы не полученные там увечья, его никогда не отправили бы на Деймос поправляться, никогда не завербовали бы в разведывательное отделение его брата, изучать Объединенных. Глубоко погрузившись во все, касающееся противника, Клавэйн смог стать посредником — а теперь даже дипломатом — накануне новой войны. Сейчас Фобос занимал центральное место в его мыслях, потому что он считал его выходом из тупика, — возможно, последним шансом на мирный исход. Но было еще слишком рано делиться этими идеями с Галианой. Он вообще сомневался, что его миссия получит продолжение после того, что случилось.

— Я так понимаю, что сейчас мы в безопасности?

— Да, мы можем возместить ущерб, нанесенный Стене. В принципе, на червей можно не обращать внимания.

— Нас должны были предупредить. Послушайте, мне нужно поговорить с братом.

— С Уорреном? Конечно. Это легко устроить.

Они вышли из ангара, прочь от недостроенных кораблей. Клавэйн знал, что где-то глубоко в недрах гнезда есть завод, изготавливающий компоненты для этих кораблей из материалов, добываемых на Марсе, или из отходов жизнедеятельности гнезда. Объединенные ухитрялись запускать корабль примерно раз в шесть недель; это продолжалось уже шесть месяцев. Ни одному кораблю не удалось покинуть атмосферу Марса — они были сбиты… но рано или поздно ему придется спросить Галиану, почему она упорствует в этом безрассудстве.

Но время для этого еще не пришло — даже если поверить словам Уоррена о том, что до следующей провокации осталось всего три дня.

Воздух в гнезде был плотнее и теплее, чем в ангаре, а это означало, что Клавэйн мог избавиться от маски. Галиана провела его коротким коридором с серыми металлическими стенками в круглую комнату с пультом. Он узнал эту комнату — отсюда Галиана говорила с ним, когда он был на Деймосе. Она показала ему, как пользоваться системой, и, пока он устанавливал связь с Деймосом, оставила его одного.

Вскоре на экране возникло лицо Уоррена, составленное из крупных точек, словно портрет в стиле импрессионизма. Объединенным разрешали отправлять в другие части системы не более нескольких килобайтов в секунду. Значительную часть ширины канала занимало это изображение.

— Думаю, ты уже слышал, — начал Клавэйн. Уоррен кивнул, лицо его было пепельно-серым.

— Разумеется, мы получаем хорошую картинку с орбиты. Достаточно хорошую для того, чтобы увидеть, что стало с Вой. Бедная женщина. Мы были уверены, что ты спасся, но я рад получить подтверждение.

— Ты хочешь, чтобы я прервал миссию?

Уоррен на некоторое время задумался.

— Нет… Я это предполагал, разумеется, и высшее командование согласно со мной. Смерть Вой — трагедия, от этого никуда не денешься. Но она летела вместе с тобой лишь в качестве нейтрального наблюдателя. Если Галиана позволит тебе остаться, предлагаю так и сделать.

— Но ты по-прежнему считаешь, что у меня только три дня?

— Это зависит от Галианы, верно? Ты что-нибудь узнал?

— Ты издеваешься. Я видел только шаттлы, готовые к полетам, это все. И я еще не заговаривал о Фобосе. Время сейчас не совсем подходящее, после того что случилось с Вой.

— Да. Если бы только мы знали об этих Уроборосах.

Клавэйн склонился ближе к экрану:

— Вот именно. Почему, черт побери, мы не знали? Галиана считала, что мы знаем, и я ее за это не виню. Мы вели постоянное наблюдение за гнездом в течение пятнадцати лет. Разумеется, за это время мы должны были заметить червей.

— Тебе нравится так думать, не правда ли?

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что черви, возможно, не всегда были там.

Понимая, что разговор их не может быть конфиденциальным, но не желая уходить от этой темы, Клавэйн переспросил:

— Ты считаешь, что Объединенные устроили нам засаду?

— Я считаю, что нельзя пренебрегать ни одной гипотезой, какой бы отвратительной она ни была.

— Галиана не способна на такое.

— Верно, не способна, — вмешалась предводительница Объединенных, только что вернувшаяся в комнату. — И я разочарована тем, что вы вообще стали обсуждать такую возможность.

Клавэйн прервал связь с Деймосом.

— Знаете, подслушивать — не очень красивая привычка.

— А чего вы ждали от меня?

— Неужели вы мне совсем не доверяете? Или это требует слишком больших усилий?