Великая река - [6]

Много лун, гораздо больше, чем предсказывал вождь людей кауна, блуждал Тангол среди бесчисленных островков. Гребцы работали до изнеможения, чтобы выбраться из лабиринта низких безлюдных атоллов… Но вот пришел день, когда Момо рассмотрел на западе большой гористый остров, окруженный рифами.

— Хааннах!.. Это Нан-Мадол! — завопил он, ударяя себя в грудь.

… Из моря поднялись грандиозные волнорезы, вырубленные в скалах, словно киты, они грели свои спины в лучах знойного солнца.

Тангол поднес к губам рог и радостно затрубил. Да, вот он, окутанный легендами остров и город на нем! Тут взгляд морехода наткнулся на Туои, и Тангол помрачнел. "Не ради открытий и познания плывешь ты в Нан-Мадол, прозвучал Голос Орза. — Ты просто лазутчик Тумунуи, жаждущего пролить кровь мирных людей. Не так ли?"

Неслышно приблизился жрец Ваахоа.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — вполголоса сказал он. — Давай решать, пока не поздно. Еще не вошли в порт.

— Что решать? — машинально спросил Тангол.

— Оставь каноэ на попечение Туои и бежим в Нан-Мадол. Пусть каноэ плывет назад: Тумунуи не увидит этот край, ибо Туои поглотит океан.

— Но с ним будет Момо, — возразил мореход. — И что станется с моими верными людьми? — Он скосил глаза на матросов и гребцов.

— Подумаем лучше о себе, — сквозь зубы ответил Ваахоа.

— Нет. Тумунуи сгноит их в яме. А Момо мой старый друг.

— Верно… — задумался жрец. — Тогда Момо уйдет с нами.

Тангол отрешенно смотрел на дамбы, насыпи, поднявшиеся из воды, и не мог решиться.

— Помни о Великой реке. Отсюда мы начнем свой путь к ней… Доверься мне. Ты увидишь новый мир! Я тоже когда-то покинул родину, ибо меня вел дух поиска. Я одолел непроходимый лес и Снежные горы и достиг берега Кива… Меня схватили темнокожие люди с каноэ, стоявшего в бухточке. Так я очутился в Гавайиде. Потом был продан жрецам Нан-Мадола. Стал ученым жрецом — спустя двадцать лет!.. — Ваахоа понизил голос, искоса глядя на Туои, стоявшего поодаль. — Меня ценит Верховный жрец Нан-Мадола. Но боль в душе, тоска не дают мне спать. Я думаю о Пинтоде, он еще жив, я чувствую это! И упорно ждет сына. Я не знаю Кивы и один не доберусь до Великой реки. Помоги мне!..

— Что получу я взамен? — прервал жреца Тангол, хотя уже знал теперь, ради чего стремился к Великой реке.

— Что?.. Мой отец Пинтод поведает тебе о чуде. В дни ею молодости в лес упала Серебряная Птица. На ней прилетел бог света!.. Пинтод знает место и укажет его тебе. Разве этого мало?

Тангол едва не вскрикнул. Слова жреца были словно дурманящий сок гутиры. "Найди Пинтода, о Тангол, — сказал Голос в подсознании. — Значит, он видел мою капсулу? Он знает место приземления…"

Жрец понял, что убедил Тангола.

— Я дал сигнал на берег, — тихо сказал Ваахоа. Он разжал пальцы — блеснуло зеркало из нефрита. — Ночью подплывет Ватеа, лоцман. Видишь ту бухточку? Он ждет… Я знаю, о чем ты думаешь. Забудь о Тумунуи! Смири сердце, откажись от мести. Да, он плохой человек, убил отца. Но что изменит твоя месть?

— Юкс… ты прав, — вздохнул Тангол. — Надо забыть все.

Старый Момо с удивлением выслушал приказ лечь в дрейф. Но не сказал ни слова и взялся за рулевое весло. На корму тут же пришел встревоженный Туои.

— Почему поворачиваем? Надо подойти ближе. Сын Солнца велел мне запомнить все укрепления Нан-Мадола.

— Слышишь, как ревет прибой на рифах? — снисходительно ответил Тангол. — Я боюсь в сумерках разбить каноэ… Подождем до утра!

— Ага… я понял, господин. — И младший вождь ушел.

Тангол насмешливо глядел ему вслед. Потом сказал Момо:

— Вместе с Ваахоа мы решили бежать в Нан-Мадол. Зову и тебя, Момо. В Те-Пито-Те-Хенуа нам нет возврата!

Момо долго думал, затем качнул головой:

— Ты мне брат, я верю тебе. Но я уже стар и не хочу оставить Кива. Ведь здесь мой дом. Я прожил жизнь и видел — с тобой — полмира! Что еще надо палу Южных морей? Нет, я хочу умереть среди волн, когда придет час. А Тумунуи меня не тронет.

Еще и еще просил Тангол… Момо был непреклонен.

… Бесшумно орудуя веслом, лоцман Ватеа подвел катамаран к судну. Тангол, склонившись над бортом, чутко слушал. Все было тихо, лишь разноголосо храпели воины Туои. "Туои спит под навесом у мачты, — определил он. — Хороших снов ему".

Тангол обернулся, крепко обнял Момо. Потом, словно боясь раздумать, резко отстранился и по брусу скользнул в катамаран.

… А Туои спал тревожно, ибо томился какими-то предчувствиями. На рассвете он вдруг вскочил, дико выпучил глаза на пустующее ложе из циновок: Тангола не было. Не увидел он и Ваахоа. Примчавшись на корму, Туои грубо толкнул Момо в спину:

— Где брат Тумунуи?!

Смахнув слезы с ресниц, кормчий подал Туои дощечку со знаками. "Скажешь Тумунуи, что я больше не вернусь… Не бойся ничего, тебя он не тронет. И Момо тоже — вы оба нужны ему. Кто же поведет флот к Нан-Мадолу? Прощай… Я сказал все".

Младший вождь уронил дощечку, горестно завыл:

— Зачем ты покинул нас. Великий Кормчий?! Как мы доплывем в Южные моря?

Момо вскочил на ноги, выбросил вперед руку:

— Смотри, Туои! Вот там наш господин!

… Тангол стоял на прибрежном утесе и не отрывал взгляда от черно-красного каноэ, уходившего на юг. На корме он разглядел фигуру Момо. "Прощай, Момо, старый друг и брат. Ты навсегда в моем сердце". Будто восприняв мысли Тангола, кормчий сорвал с шеи ожерелье из раковин и бросил его в море в знак безутешной печали.