Великая Отечественная война: выступления, беседы, комментарий - [23]
Утром 16 октября, проезжая по Можайскому шоссе, Сталин увидел, как люди тащили на себе мешки с мукой, вязанки колбасы, ящики макарон. Удивленный, он велел остановиться. Вокруг быстро собралась толпа. Говорили, что продуктами выдали зарплату или, что взяли их в счет зарплаты самовольно, так как все начальство уже сбежало из столицы.
Эвакуация заводов из Москвы на восток. 1941 г.
– Когда же, товарищ Сталин, остановим врага? – спрашивали столпившиеся обыватели.
– Придет время – погоним, – ответил Сталин и, никого не упрекнув в растаскивании государственного добра, приказал везти себя в Кремль.
Он немедленно созвал совещание.
– Кто допустил в городе беспорядки? – переводя взгляд с одного на другого соратника, спросил Хозяин.
Все молчали. Берия даже закрыл глаза. Сталин предложил партийному руководителю Москвы Щербакову выступить по радио, чтобы вселить в людей уверенность в победе над врагом. Потребовал восстановить в городе нормальную жизнь, ввести в строй остановленные предприятия, открыть магазины, организовав в них торговлю, наладить работу трамвая и метро, лечебных заведений, призвать людей к спокойствию…
Поздно вечером повалил густой снег. Можайское шоссе за городом оказалось запруженным отступающими красноармейцами и спасавшимися от фашистов беженцами. Понурые старики и женщины с детьми, ведя за собой коров и коз, брели от стремительно приближавшегося фронта в тыл. Не торопя шофера, Сталин удрученно смотрел через стекла автомобиля на эту жутковатую эвакуацию…
Уже с 19 октября Москва жила более или менее нормальной жизнью. Город охранялся войсками, на улицах появились патрули. Поддержка со стороны населения была оказана не только в дисциплинированном поведении, но и в практической помощи по вылавливанию нарушителей общественного порядка.
Заседание Московского Совета депутатов трудящихся на станции метро «Маяковская». 6 ноября 1941 г.
Председатель исполкома Моссовета В.П. Пронин вспоминал о 19 октября: «Идем вместе с А.С. Щербаковым по темному и пустынному Кремлю. Нас пригласили на заседание Государственного Комитета Обороны… Слышу громкий, с акцентом голос Берии: “Оставлять следует Москву, иначе передушат нас здесь, как курят”. Молотов молчит. Пришли на заседание. Сталин ходит хмурый, спрашивает: “Что будем делать с Москвой?” Все молчат. Тогда он говорит: “Я думаю, Москву сдавать нельзя”. Первым подает голос Берия: “Конечно, товарищ Сталин. О чем разговор?” Остальные тоже соглашаются. Сталин, обращаясь к Маленкову: “Пиши постановление о введении в Москве осадного положения”. Затем, через несколько минут, спрашивает: “Написал? Читай!” Маленков зачитывает свой текст. Сталин раздраженно бросает: “Мальчишка, тебе только волостным писарем работать”. И к Щербакову: “Пиши, что я буду говорить”. Так появилось знаменитое постановление о введении с 20 октября в Москве и прилегающих районах осадного положения».
Дочь Сталина Светлана Аллилуева вспоминала: «В Москву я приехала 28 октября – в тот самый день, когда бомбы попали в Большой театр, в университет на Моховой и в здание ЦК на Старой площади. Отец был в убежище, в Кремле, и я спустилась туда. Такие же комнаты, отделанные деревянными панелями, тот же большой стол с приборами, как и у него в Кунцево, точно такая же мебель. Коменданты гордились тем, как они здорово копировали Ближнюю дачу, считая, что угождают этим отцу. Пришли те же лица, что и всегда, только все теперь в военной форме. Все были возбуждены – только что сообщили, что разведчик, пролетев над Москвой, всюду набросал небольших бомб».
Командующий Западным фронтом>[16] генерал армии Г.К. Жуков, отвечающий за оборону столицы, 1 ноября 1941 года был вызван в Ставку Верховного главнокомандующего.
– Мы хотим провести в Москве, кроме торжественного заседания по случаю годовщины Октября, и парад войск. Как вы думаете, обстановка на фронте позволит нам провести эти торжества? – спросил Сталин.
– В ближайшие дни враг не начнет большого наступления, – отвечал генерал. – Он понес в предыдущих сражениях серьезные потери и вынужден пополнять и перегруппировывать войска. Против авиации, которая наверняка будет действовать, необходимо усилить ПВО и подтянуть к Москве истребительную авиацию с соседних фронтов…
В Московскую область 3 ноября пришла ранняя зима, ударили первые морозы: до 7–10 градусов.
Для москвичей 6 ноября был обычным рабочим днем. Здания, в отличие от предыдущих лет, накануне 24-й годовщины Октябрьской революции не украшали кумачом и портретами Ленина и Сталина. По пустынным улицам изредка проезжали военные машины, проходили патрули, в морозном небе раскачивались аэростаты.
Парад на Красной площади. 7 ноября 1941 г.
С утра вход на станцию метро «Маяковская» строго охранялся сотрудниками НКВД, пропускали людей только по специальным пропускам. Спускаясь вниз по эскалатору, они попадали в светлый просторный зал, откуда производилась обычно посадка в вагоны метрополитена. Но сейчас на мраморном полу, устланному коврами, рядами расставили стулья. Стены украсили плакатами и праздничными транспарантами. В торце зала была построена импровизированная сцена, увешанная бархатом и украшенная цветами, на которой стоял длинный стол президиума, накрытый красным сукном, находились бюст Ленина и трибуна.
