Великая мудрость прощения. Как освободить подсознание от негатива - [19]

– А кто это?

– Мой отец. Это довольно старый снимок.

Она взглянула еще раз.

– Есть сходство. Кажется, видела его где‑то! А поновее у вас снимка нет?

– Нет, это все, что есть. Слышал, он жил тут вместе с женщиной, может, десять лет тому назад, может, меньше.

– Я здесь была в то время. Наверное, мне следовало бы помнить. Но с тех пор у меня мозговых клеток поубавилось.

Она рассмеялась. И тут Райан заметил, что она пьет золотистую жидкость из низкого, широкого бокала и что ее дыхание отдает виски.

Из кухни вышел лысый человек в фартуке, взглянул на нее, затем повернулся и ушел.

– Вам нужно здесь немного потусоваться, может, кто из старых завсегдатаев что и вспомнит. Они обычно подходят приблизительно к трем часам.

– Мне нужно сходить куда‑нибудь перекусить.

– Наша кухня открыта. Можете и здесь поесть. У нас есть большое блюдо с чили, жареные ребрышки и все такое.

Напряжение покинуло Райна. Он вдруг расслабился. Он был благодарен этой женщине за то, что нашла время и была так внимательна к нему.

– Это было бы здорово. Люблю чили. Спасибо.

– Ну, присаживайтесь здесь у бара и расслабьтесь, – сказала Тами. – Вы на сегодня мой единственный клиент.

Райан присел к угловому столику, опустил плечи. Тами принесла ему пива и дымящуюся миску с чили – сверху высокой горкой были наложены жареный лук, перец и сыр.

Это было лучшее из того, что он пробовал. От еды и от разговора с Тами у него по телу разлилось тепло. Впервые за долгое время он чувствовал себя раскованно.

– Значит, вы проработали здесь всю сознательную жизнь? – спросил он.

– Да, можете себе представить, как это долго.

– Полагаю, вы имели дело с каждой стороной человеческой натуры.

– Пожалуй, правда. Хотя порой мне кажется, что это по большей части были худшие стороны. Но я сама из маленькой, но сплоченной семьи, где все держались вместе до самого горького конца.

Райан отхлебнул пива.

– Должно быть, это здорово. Мой отец ушел, едва я родился, причем в буквальном смысле слова, когда мою мать и меня еще не выписали из родильного отделения.

– Это тяжело, действительно тяжело, – посочувствовала Тами. – И представить не могу, как мужчина может так поступить.

– Я тоже. А она была в тяжелом состоянии. Трое детей на руках. И без работы.

– Он когда‑нибудь помогал детям?

Райан отрицательно покачал головой.

– Не‑а. Так что в итоге мы все оказались на попечении в разных приемных семьях.

Тами посмотрела на него с искренним сочувствием. Вот чего ему было нужно, внезапно понял Райан, – чтобы просто кто‑то обратил на него внимание.

– И ты так и не общался с отцом, никогда?

– Ни разу за все 45 лет жизни. Ни одного звонка. Я пытался найти его. После колледжа провел целых два года в поисках. Услышал несколько разных историй, но в остальном просто зря потратил время.

– А ваши братья, они вам разве не помогали искать отца?

– Они не проявляли интереса к поискам отца. Не то что я. И потом, они были уже достаточно взрослые и много помнили об отце, несомненно, это были ужасные воспоминания. Но я могу полагаться только на собственное воображение.

Затем вошел посетитель и Тами отвлеклась.

– Сейчас вернусь.

Сидя с бутылкой пива в руке, Райан размышлял о том, что он уже много лет не имел весточек от брата со времени особенно неудачного, приведшего к отчуждению, посещения. Тогда ему было уже за 30 лет, и стало ясно, что он единственный из всех, кто все еще переживает по поводу тяжелого детства.

Несколько лет тому назад по инициативе Райана они встретились в ресторане в Питтсбурге, где обосновался Джим. Этот паралегальный или новообращенный христианин был воспитан в духе консерватизма и бережливости, и к 30 годам у него уже было трое детей. Дэйв тоже был консерватором и избирался на пост руководителя окружной администрации в небольшом городке в Огайо. Он был диаконом в церкви и женился на дородной молодой женщине, которая была бездетной. По сравнению с ними Райан был просто отъявленным либералом, а Софи – ярой феминисткой.

Райан предложил, чтобы они встречались, чтобы вместе обсуждать молодость и делиться воспоминаниями о пережитом. Но братья не были заинтересованы в том, чтобы воскрешать прошлое. Вернее, они вполне благополучно перенесли время, проведенное в приемной семье, а также раннюю потерю отца, избежав эмоциональных надломов, в отличие от Райана, который переживал это как огромную психологическую травму.

«Райан, – сказал ему Джим. – Дэйву и мне не нужно заново ворошить былое. У нас достаточно счастливая жизнь. И в Иисусе я обрел моего истинного отца. А остальное – это просто бессмысленное прошлое».

Райану не верилось, что при этих словах он испытает чувство человека, которого по‑настоящему предали. Почему его братья не возмущались и не негодовали по поводу минувшего столь же сильно, как он сам?

«М‑да, у каждого было трудное детство, – так Дэйв подытожил свои переживания. – У многих людей не было отца. Чего ты добиваешься – компенсации, извинений?»

«Скорее, отмщения», – подумал Райан, но не собирался говорить им об этом.

* * *

Вернулась Тами, села рядом с ним.

– Я вообще‑то видел отца всего один раз, – продолжал Райан, обращаясь к ней, словно они и не прерывали разговора. – Еще ребенком. Это случилось уже после того, как моя мать забрала меня и братьев из приюта. Она уже вышла замуж второй раз. Мне тогда было что‑то около семи или восьми лет.