Великая мистификация. Загадки гробницы Тутанхамона - [42]

В своем интервью газете «Таймс» Карнарвон с огорчением констатировал, что «какая-то сырость по неустановленным пока причинам все-таки порой, видимо, проникала в гробницу, потому что все льняные покровы находятся в очень плохом состоянии»[154].

Правда, разумнее будет предположить, что сырость проникла в гробницу после того, как в нее впервые забрался Картер. Именно тогда, впервые за три тысячи лет, туда проник свежий воздух. Множество коридоров и переходов, которые вели в саму гробницу и из нее, соединяя различные помещения, в настоящее время запечатаны, но, когда их открыли, сырость наверняка попала внутрь. До той поры гробница была герметично закрыта, и все, что в ней находилось, было надежно сохранено, однако жажда наживы разрушила эту защиту.

Картер также упоминает об избирательности «охотников за сокровищами династического периода», говоря, что вид богатств, хранящихся во всех этих ларцах, стал бы потрясающим зрелищем. Но мне представляется, что в данном случае стоит вести речь об «избирательности» его собственных рабочих, которые изъяли огромное количество бесценных предметов из подземных сокровищниц. Несколько позже Картер сказал, что, по крайней мере, шестьдесят процентов драгоценностей было украдено[155]. Можно только догадываться, какое зрелище открылось Картеру и Эль-Рассулу, когда все эти сундуки и шкатулки еще не были разграблены: ювелирные украшения и произведения искусства, созданные мастерами величайшей цивилизации. Шедевры на многие и многие миллионы лежали перед ними и, казалось, только и ждали, когда их под фальшивыми названиями вынесут, упакуют и куда-то вывезут, чтобы там тайно продать в частные коллекции и музеи.

Многие сундуки и лари остались на своих местах с тех пор, как их открыли; инспектора в Луксоре только перенесли их из гробницы № 98 в более безопасные помещения. Но, несмотря на свое великое прошлое, для музеев мира они представляют мало интереса. Археологов и всех остальных интересовали, прежде всего, сокровища, некогда хранившиеся в них. А теперь все эти пустые ларцы и сундуки превратились в настоящую головную боль для местных властей и являются горьким напоминанием о том, что украдено.

Кстати, еще до официального открытия гробницы Тутанхамона лорд Карнарвон пообещал Метрополитен-музею львиную долю всего, что будет найдено его людьми. При этом он сказал тогдашнему директору Литгоу: «Конечно, мне придется передать что-нибудь Британскому музею, но я намерен убедиться, что Метрополитен позаботится о большей части находок»[156].

В действительности Карнарвон не имел ни малейшего намерения продавать, а тем более передавать Британскому музею какие-либо из найденных сокровищ. Американцы платили лучше и не задавали много вопросов. Но на этом этапе он не хотел, чтобы Картер или даже его дочь леди Эвелина узнали об обещании, данном им Литгоу. Возможно, он предполагал, что они окажутся более щепетильными в вопросе о продаже ценных находок. Но, как бы то ни было, в конце концов, желание Карнарвона исполнилось после его смерти, и коллекция лорда была передана Метрополитен-музею его вдовой Альминой. Картер занимался организацией всего этого процесса и получил неплохие комиссионные. Правда, в эйфории, охватившей всех после открытия гробницы, Карнарвон допустил ошибку, сообщив журналистам, что, поскольку она была ограблена в древности, по договоренности с египетским правительством ему принадлежит половина всех найденных сокровищ. При этом он подчеркнул, что часть своей доли он собирается передать как Британскому музею, так и Метрополитен-музею. Все это выглядит так, будто он рассказывал одним одно, а другим — другое.

Как отмечал Брэкман в своей книге «Золото Тутанхамона» (The Gold of Tutankhamen), это замечание Карнарвона взбесило египтян. Влиятельный египетский журнал «Эль-Ахрам» выразил «сомнение по поводу того, разделяет ли египетское правительство точку зрения лорда Карнарвона». Во всяком случае, министерство общественных работ, в ведении которого находился Отдел древностей, официально заявило, что упомянутые сокровища находятся в собственности египетского правительства. «По этому поводу не может быть никаких сомнений, — категорично утверждалось в заявлении. — Египетское общественное мнение не должно беспокоиться на этот счет». Правилами предусматривалось, что тому, кто найдет ценные артефакты в прежде уже ограбленной гробнице, принадлежит половина находок, хотя египетское правительство зарезервировало ряд статей, позволявших ему в определенных случаях изменять это правило в свою пользу. Однако министерство специально подчеркивало, что по условиям лицензии, выданной Карнарвону, у него вообще не было никаких прав на любые найденные им предметы[157].

С изысканным ехидством правительство напоминало Карнарвону о благородстве. Как отмечалось в заявлении, лорд «с удовольствием принял специально оговоренный пункт лицензии, по которому отказывался от всех прав на находки, предоставляя таким образом ясное доказательство того, что не имеет никакой материальной заинтересованности, а действует исключительно ради науки и культуры». Это оказалось неприятной новостью как для Карнарвона, так и для Картера, хотя они как раз оба желали выглядеть в глазах всего мира бескорыстными тружениками на благо «науки и культуры». Вообще в те времена добывание денег считалось чем-то не совсем достойным английского джентльмена, тем более, что образ жизни этого самого английского джентльмена предполагал наличие вполне приличного материального богатства. И хотя в английском светском обществе и среди политиков не было принято говорить о деньгах или спрашивать, откуда они взялись, традиция все-таки отвергала тех, кто заработал их не совсем честным путем.