Великая княгиня Елизавета Федоровна. И земная, и небесная - [11]

Да, соблюдая викторианские традиции, они регулярно посещали церковь, вели скромный образ жизни, не роскошествовали, оставались добропорядочными. Но ходили упорные слухи, будто Людвиг уже с первых лет совместной жизни с Алисой начал испытывать к ней супружеское охлаждение, нередко отсутствовал где-то по ночам, не вдаваясь в подробные объяснения, где был и что делал, и по возвращении не спешил наведаться в их общую с женой спальню. Уже на второй год брака, опять-таки, по слухам, возможно, лживым, у него появились любовницы, с которыми он встречался в покоях отцовского дворца, и герцог Карл якобы не возражал против интрижек веселого и добродушного сына. Разумеется, для детей Алисы и Людвига подобное, если оно и было на самом деле, хранилось в глубокой тайне. Хотя возможно, что это были лишь сплетни, распускаемые дармштадтцами, так и не полюбившими дочь королевы Виктории в первые годы ее жизни в их городе. Мария Баттенбергская вспоминанла: «Она была иностранкой, приехавшей из далекой Англии, и никак не могла ужиться с дармштадтскими родственниками. Мне было жаль ее».

У Алисы и Людвига продолжали рождаться дети, то есть супружеский долг исполнялся по-христиански. Но большую часть времени они предпочитали проводить вдали друг от друга. Жизнерадостный Людвиг любил армию и балы, любил где-нибудь в гостях отплясывать до упаду, нравиться окружающим. Печальная Алиса любила тишину и уединение, а затем увлеклась медициной и много времени проводила в ее изучении и опытах.

О Боге она писала постоянно как о чем-то незыблемом в ее душе: «Всегда и беспрестанно я чувствую в своей жизни, что это – моя опора, моя сила, какая крепнет с каждым днем. Мои мысли о будущем светлы, и теплые лучи этого света, какой является нашим спутником в жизни, разгоняют испытания и скорби настоящего». «Я чувствую потребность молиться. Я охотно пою духовные песнопения с моими детьми, и каждый из них имеет свое любимое песнопение». Впоследствии сын Алисы и Людвига Эрнст-Людвиг вспоминал: «Мои родители были глубоко религиозными людьми, хотя и не фанатиками. Начиная от Филиппа Великодушного наша линия Гессенского Дома становилась все более лютеранской, что облегчало понимание англиканской и православной религии. Все мы ходили в церковь приблизительно раз в две недели, мои бабушка и дедушка бывали там каждое воскресение».

Но почему же тогда прусская императрица Августа в свое время обозвала Алису ни много ни мало – законченной атеисткой!

Все дело в ее дружбе с популярным тогда теологом Давидом Фридрихом Штраусом, опубликовавшим в 1835 году свою книгу «Жизнь Иисуса», сделавшую его европейски знаменитым. В ней он доказывал избыток мифотворчества в Евангелиях, что «Новый Завет» нельзя беспрекословно воспринимать как истину в последней инстанции, ибо написан он не самим Иисусом Христом, а гораздо позже его учениками, учениками учеников. То есть, как сказали бы мы теперь, испорченный телефон. Это бы еще куда ни шло, но главное, что возмущало христиан – утверждения Штрауса о необоснованности божественного происхождения Иисуса Христа, проще говоря, он утверждал, что Иисус не является Сыном Божиим, а человеком, хоть и великим, хоть и помазанником Господа. Штраус утверждал, что отделяет исторического Иисуса от догматического. Церковники возмущались, что само такое отделение является богохульством и ересью.

Штраус отрицал все сверхъестественное, связанное с Иисусом – непорочное зачатие Девы Марии, чудеса, описанные в Евангелиях, сам факт воскресения Христова. Основываясь на новых опытах медицины, ученый утверждал, что Иисус мог обладать неким особым даром влиять на людей и даже исцелять, но не как Сын Божий и мессия, а как медиум, коих к середине XIX века известно было немало.

Словом, это учение Штрауса входило во множество других подобных позитивистских учений, превращавших христианскую веру в чисто человеческое поклонение великому историческому персонажу, проповедовавшему всеобщую любовь.

Алиса Гессенская познакомилась со Штраусом лично, стала с ним дружить и постепенно разделять его взгляды, никак не укладывающиеся в русло традиционной христианской религии. Учение Штрауса, собственно говоря, превращало религию в учение, а верующего – в думающего и отрицающего все сверхъестественное, на чем способна основываться только религия. Такое восприятие Христа не является атеизмом, но уже и не вполне христианство, а некий христизм, как марксизм, ленинизм, сталинизм, троцкизм, маоизм и так далее.

Штраус часто бывал в гостях у Алисы, а Людвиг не разделял ее увлечений. Единства во взглядах на Иисуса Христа у них явно не стало.

Как видим, здесь далеко не так всё просто. Если о семье королевы Виктории и принца-консорта Альберта можно говорить как о вполне христианской, в данном случае подобное суждение не совсем точно.

Но меняет ли это отношение к главной героине? А если бы она была не из «глубоко верующей христианской семьи», а из семьи явных атеистов, мусульман, иудеев, буддистов? Разве это умаляло бы ее будущие достоинства? Ничуть. И даже напротив, увеличивало бы их. Подвиг Марии Египетской становится более величественным, когда мы знаем, кем святая была до обращения ко Христу. Или преображение Савла, гонителя христиан, в Павла, одного из столпов христианства. Или наш князь Владимир, креститель Руси. Да подобных примеров великое множество. Тем и прекрасна широкая и многоцветная палитра образов канонизированных святых!