Великая. История Екатерины II - [11]
Спустя год, перед открытием Семилетней войны, тот же Вильямс сообщает: «Деятельность Екатерины очень велика. Она объявила, что кто предпримет разорвать союз между Россией, Англией и Австрией, тот будет почитаться врагом России. Ее в этой стране не только любят, но уже и боятся, и даже те, которые в лучших отношениях с императрицею, ищут, однако ж, всякого случая под рукою угождать великой княгине».
Действительно, с самого появления своего при русском дворе, Екатерина, несмотря на свою молодость, вела себя чрезвычайно обдуманно. Верность наблюдений Вильямса подтверждается собственными ее словами, доказывающими как последовательны были все ее поступки. «Я со всеми обращалась, – говорит она, – как можно лучше, и тщательно изучала средства приобрести дружбу или по крайней мере уменьшить вражду тех, кого могла подозревать в недоброжелательстве к себе. Я не обнаруживала предпочтения ни в какую сторону, ни во что не мешалась, показывала всегда ясный вид, много предупредительности, внимания и учтивости ко всем, и так как я от природы была очень веселого нрава, то с удовольствием видела, что день ото дня приобретала более привязанности в публике, которая смотрела на меня как на интересную и не глупую молодую особу. Я оказывала большое почтение к моей матери, беспредельную покорность императрице, глубокое уважение к великому князю и прилагала величайшее старание снискать любовь публики».
С этим отчетом Екатерины в своем поведении любопытно сравнить те правила, которые она впоследствии, будучи императрицею, высказывала и предначертывала в отношении к первой невесте великого князя перед приездом ее в Россию. Они изложены в собственноручных инструкциях государыни, данных генералу Ребиндеру и барону Черкасову, для приема Гессен-Дармштадтской ландграфини с ее дочерьми. Там Екатерина с особенною настойчивостью повелевает первому: «давать почувствовать как им, так и разумнейшим из их свиты: что нет в свете двора, при котором бы все были одинакового мнения[27], и потому, – прибавляет она, – мне было бы необыкновенно приятно, если бы ландграфиня, при своем прибытии, всячески старалась вообще со всеми и каждым иметь равное обращение и чтобы она благосклонностию к одним не отняла у других надежды снискать ее расположение, ибо я всегда была того убеждения, что лучше обладать сердцами всех, нежели немногих, и этому обдуманному образу действий я сама обязана достижением той ступени, на которой вся Европа стала видеть меня». Особенно замечательное указание на систему поведения самой Екатерины при дворе Елизаветы Петровны заключается в выраженном тут требовании, чтобы мать невесты имела уважение не только к великому князю, но и ко всей нации (слова эти опять подчеркнуты в подлиннике). «Вы можете ее уверить, – заключает императрица, – что если ее образ действий в отношении ко мне будет соответствовать моим желаниям и ничьи советы не будут с ее стороны предпочитаемы моему чистосердечному руководству, то и она не только может от меня ожидать всякой предупредительности, но это будет приятно и всей нации, которая издавна не любит никакого лицеприятия и всего, что сюда относится»*.
Столь же замечательны, как плод собственных воспоминаний и долговременного опыта, написанные по тому же поводу «Наставления Екатерины II, данные великим княгиням Российским». Здесь она касается как отношений своей невестки к царскому семейству, двору, к публике и нации, к представителям иностранных держав, так и занятий и даже домоводства принцессы. Между прочим, государыня ставит ей в обязанность чтить нацию, к которой она будет принадлежать, никогда не говорить о ней худо как в целости, так и по отношению к отдельным лицам, далее «соображаться с обычаями нации и иметь решительную охоту говорить на языке этой обширной монархии, что должно составлять для принцессы предмет изучения, и с самой минуты прибытия своего в Петербург она непременно должна учиться говорить по-русски».
Далее следуют советы о занятиях принцессы. «Чтение образует вкус, сердце и ум; если принцесса сумеет найти в нем интерес, то это будет, конечно, всего лучше, но она может попеременно заниматься также музыкой или всякого рода рукодельями: разнообразя свой досуг, она никогда не будет чувствовать пустоты в течение дня… Столь же опасно избегать света, как и слишком любить его. Если она имеет власть над собою, которую должен усвоить себе всякий просвещенный человек, надо чтоб она не скучала светом всякий раз, когда долг будет обязывать ее быть в обществе, что будет легко, если только она захочет образовать себя разговорами с самыми просвещенными людьми. Она должна также уметь обходиться без света, прибегая к занятиям и удовольствиям, способным украсить ее ум, укрепить чувства и дать деятельность рукам»[28].
Во всем этом так и слышатся воспоминания Екатерины о том, как сама она некогда проводила дни своей молодости при дворе Елизаветы Петровны. Но у ней не было тогда разумного и просвещенного руководителя, который бы с такою нежною заботливостью начертал правила поведения чужеземной принцессы.
Какая разница между этими мудрыми наставлениями, намечающими обязанности молодой великой княжны в столь общих и деликатных чертах, и теми подробными, мелочными правилами, из которых состояла писанная Бестужевым инструкция для лиц, назначенных к великой княгине Екатерине Алексеевне!
