Великая церковь в пленении - [68]
Судьба Османского султаната может служить примером коррумпированности абсолютной власти. Но система подкупа начала касаться и греков. Поскольку оказывалось, что они уже не могли рассчитывать на хорошее отношение со стороны властей, и их конкретные права соблюдались все меньше и меньше, они неизбежно должны были прибегать к интригам. В своей безнадежности они начали забывать о взаимной поддержке друг друга. Каждый из них начал заботиться о своей собственной выгоде. Поощрять же зависть, интриги и деморализацию милета было в интересах турок.
Внешним симптомом ухудшения положения греков было постоянное отбирание их церквей и обращение их в мечети. Султан–завоеватель был удивительно снисходительным в этом отношении. Единственная церковь, которая была официально отобрана у христиан, была Святая София. Это было закономерно: ведь Великая церковь была более, чем церковь; она была символом старой христианской Империи. Ее превращение в мечеть стало печатью нового порядка. Тем не менее, в течение долгих лет делалось не много попыток изменить старое христианское убранство, за исключением прикрытия или уничтожения мозаических образов Христа и святых.[282] Другие церкви, такие как Новая базилика и Богородицы Светоносной в районе старого императорского дворца были настолько повреждены во время штурма города, что они были заброшены, вовсе снесены или разрушились сами по себе. Иные храмы, такие как монастыри Пантократора или Спасителя Хора были разграблены и осквернены; греки не предпринимали попыток восстановить их. Поскольку они в основе своей были прочными, то неудивительно, что их вскоре обратили в мечети. Некоторые церкви были заняты турками сразу и использовались в светских целях. Святая Ирина, рядом со Святой Софией, стала арсеналом. В церкви св. Иоанна в Диппионе, недалеко от ипподрома, был помещен зверинец.[283] В этих случаях церкви располагались в районах, населенных турками, и христиане были достаточно благоразумными, чтобы не протестовать. Храм св. Апостолов, хотя и сохранялся христианами во время падения города, как мы видели, был покинут ими через несколько месяцев; ввиду его ветхого состояния, султан не имел ничего против, чтобы он был разрушен и вместо него была сооружена большая мечеть, носящая его имя. Но многие другие церкви были оставлены в руках христиан.[284]
На эти церкви не посягали при жизни Мехмета II. Его сын Баязит II придерживался других взглядов. В 1490 г. он потребовал передачи патриаршей церкви Богородицы Паммакаристос. Но патриарх Дионисий I сумел доказать, что Мехмет II определенно даровал эту церковь патриархату. Султан согласился, потребовав только снятие креста с купола. В то же время он запретил своим сановникам занимать другие церкви, как они предлагали.[285] Его запрет был, однако, вскоре нарушен, несомненно при его потворстве. Ранее 1494 г. была захвачена церковь Панахрантос и около 1500 г. — св. Иоанна в Студионе. Именно в это время турецкие чиновники превратили покинутые церкви Хора и Пантократора в мечети; несомненно, они хотели распространить свои действия на все еще действующие церкви.[286]
Около 1520 г. султан Селим I, который не любил христианство, к ужасу своего великого визиря предложил насильно обратить всех христиан в ислам. Когда ему сказали, что это невозможно, он потребовал, чтобы по крайней мере все их церкви были отобраны. Визирь предупредил патриарха Феолепта I, который привлек к делу ученого юриста по имени Ксенакис. Феолепт понимал, что у него нет фирмана в защиту церквей. Он сгорел при пожаре в патриархате, говорил патриарх. Но Ксенакис смог представить трех престарелых янычаров, которые присутствовали при взятии Константинополя султаном–завоевателем. Они поклялись на Коране, что видели нескольких знатных граждан, которые пришли к султану, готовящемуся войти в город, и поднесли ему ключи от своих районов. Взамен этого он обещал им сохранение храмов. Султан Селим принял это свидетельство и даже позволил христианам снова открыть некоторые свои церкви, которые были закрыты его чиновниками. При этом еще больше церквей было захвачено во время его правления.[287] В 1537 г., при султане Сулеймане Великолепном, этот вопрос был снова поднят. Патриарх Иеремия I сослался на решение султана Селима. Тогда Сулейман посоветовался с шейхуль–исламом, высшим мусульманским авторитетом в области юриспруденции. Исследовав предмет, шейх объявил, что «как известно, Константинополь был взят силой; но тот факт, что многие церкви сохранились, должен означать, что город сдался». Сулейман принял это решение.
