Великая Борьба - [45]

Об университетах он писал следующее: «Я очень боюсь, что высшие учебные заведения сделаются вратами ада, если в них не будет прилежно изучаться Священное Писание, а юношество не будет руководствоваться им. Я никому не советую определять своего ребенка туда, где Священное Писание не занимает главного места. Любое учебное заведение, в котором не изучается со вниманием Слово Божье, будет развращать нравы молодежи».

Это обращение с молниеносной быстротой распространилось по всей Германии и произвело в народе сильное волнение. Все были возбуждены, протестующий народ начал собираться под знамя Реформации. Противники Лютера, пылая от ярости, заставили папу предпринять решительные меры. Было решено немедленно предать его учение проклятию. Реформатору и его приверженцам дали 60 дней для размышления, оговорив, что, если по истечении этого срока они не отрекутся от своих идей, их ждет отлучение от церкви.

Это был грозный и решающий момент для Реформации. На протяжении целых столетий приговор Рима об отлучении от церкви внушал страх самым могущественным монархам; он обрекал великие империи на бедствия и запустение. На тех, кто подвергался этому проклятию, смотрели с ужасом и страхом; они неизменно теряли своих прежних друзей; с ними обращались, как с изгоями, которых нужно уничтожить. Лютер знал об ужасной буре, которая готова была разразиться над ним, но оставался тверд, уповая на помощь и защиту Христа. С верой и мужеством мученика он писал: «Я не знаю, что произойдет, и не хочу знать… Куда ни обрушится удар, я буду спокоен… Если даже листья не осыпаются без воли Отца, то тем более мы можем быть уверены в Его заботе о нас. Не тяжело умереть за Слово, потому что Слово, ставшее Плотью, умерло Само. Если мы умрем с Ним, то и оживем с Ним, и если мы испытаем все то, что Он испытал раньше нас, то будем там, где и Он, навеки, навсегда».

Когда папская булла дошла до Лютера, он сказал: «Я презираю и отвергаю ее как безбожную и несправедливую…. Ибо она осуждает Самого Христа… Я радуюсь тому, что могу немного пострадать за этот один из самых светлых идеалов. Я даже чувствую себя свободнее, ибо теперь убедился, что папа — это антихрист и его престол — это престол самого дьявола».

Декрет Рима не остался без последствий. Тюрьма, пытки и меч были достаточно сильными средствами к тому, чтобы заставить человека повиноваться. Слабые и суеверные испытывали страх перед указом папы, и в то время как Лютер пользовался всеобщим сочувствием, многие уже пришли к тому выводу, что жизнь слишком дорога, чтобы отдать ее за дело Реформации. Все, казалось, говорило о том, что работе реформатора наступал конец.

Но Лютера по-прежнему не покидало бесстрашие. Рим предал его анафеме, и все ожидали, что он будет вынужден отречься или погибнет. Но Лютер с невероятной силой обрушил на Рим ответные обвинения и публично заявил о своем окончательном отречении от церкви. В присутствии многих студентов, ученых, жителей города он сжег папскую буллу с ее каноническими законами, постановлениями и специальными правилами, поддерживающими авторитет папской власти. «Мои враги сжигали мои книги, — сказал он, — извращая истину в сознании простых людей и губя их души, а теперь, в ответ на все это, я сжигаю их книги. Теперь начнется по-настоящему серьезная борьба. До сих пор я только слегка тревожил папу. Я начал ото дело во имя Бога, и оно будет окончено без меня, но Его могуществом».

На упреки врагов, которые насмехались над ничтожностью его дела, Лютер отвечал: «Кто знает, не Бог ли призвал меня; не боятся ли того, что, презирая меня, они презирают Самого Бога? Моисей был один при выходе из Египта; Илия был один в царстве Ахава; Исаия был один в Иерусалиме; Иезекия был один в Вавилоне…. Бог никогда не призывал в пророки первосвященника или какое-нибудь другое важное лицо, но обыкновенно Он избирал незаметных, простых людей; а однажды даже и пастуха Амоса. В каждом поколении находились праведники, которые, рискуя своей жизнью, обличали великих мира сего, царей, князей, священников и ученых…. Я не утверждаю, что я пророк, но говорю, что знати следует иметь страх, потому что я один, а их много. Я уверен в том, что Господь говорит моими устами, а не их».

Однако окончательное отделение от церкви далось Лютеру не без ужасной внутренней борьбы. В то время он писал: «С каждым днем я чувствую, как трудно отбросить от себя то, что было привито нам с детства. Хотя Священное Писание и поддерживает меня, но сколько страданий я перенес, прежде чем убедился в том, что я прав в своем решении выступить против папы как антихриста! Какие тревоги охватывали меня! Как часто я с горечью задавал себе один и тот же вопрос, который и паписты ставили передо мной: «Разве только ты один такой мудрый, а все остальные ошибаются? А что будет, если окажется, что ты сам заблуждался и соблазнил своим учением множество душ, которые навеки погибнут?» Я боролся сам с собой и с сатаной, пока наконец Христос Своим непогрешимым Словом не укрепил мое сердце против всех этих сомнений».

Папа угрожал Лютеру отлучением от церкви, если он не отречется, и теперь исполнил свою угрозу. Новая булла, объявляющая об окончательном изгнании реформатора из римской церкви, подвергала всем мыслимым проклятиям и Лютера, и тех, кто примет его учение. Теперь только началась великая борьба.