Величина качества - [54]

Бульварный герой

Лондонская желтая пресса набросилась на Кроули, как стая борзых. Особенно усердствовала газета Looking Glass, корреспондент которой не только назвал зрелище кощунственным и непристойным, но и снабдил репортаж фотографиями, которые должны были подтвердить его слова.

На фотографиях можно разглядеть людей в мантиях с капюшонами, алтарь, испещренный таинственными письменами, и более ничего. Разве что на одной из них женщина с распущенными волосами (Уоддел) припадает к груди возлежащего на алтаре Кроули. Однако оба одеты, и лицо женщины выражает скорее скорбь, чем похоть. Похоже, репортера смутило само сочетание рассуждений о смерти бога с экстатическими танцами и музыкой. К тому же на сцене часто гас свет – поди разбери, чем занимаются в темноте эти распущенные безбожники. Тем более что до корреспондента явно доходили слухи о сексуальных подвигах Кроули. «Господа, разве вы допустите, чтобы ваши жены и дочери видели все это непристойное богохульство?» – восклицает автор статьи^[274].

Понятно, что для желтой прессы личность Кроули была настоящей находкой. Викторианская эпоха закончилась, но общественные табу по-прежнему держали в страхе консервативное британское общество. Викторианцы канализировали свой болезненный интерес к сексу через многочисленные научные его исследования: ни одна эпоха не дала столько описаний сексуальных патологий. Наука придавала болезненному интересу респектабельную форму. Теперь этот интерес стала удовлетворять желтая пресса, набрасывая на него удобный покров морального негодования.

Если театральные прожекты Кроули не удовлетворили знатоков своим очевидным дилетантизмом и устаревающей формой, то у широкой публики они вызвали всплеск негодования, искусно подогретый бульварной прессой, которая первой поняла, как можно заработать на буржуазном лицемерии.

Именно с той поры репутация Кроули неумолимо покатилась вниз. Он безуспешно пытался защищать ее в судах, но в 1920-е годы она рухнула окончательно. Даже Георгий Гурджиев не пустил его в Приоре. Но скорее это было связано с нелюбовью кавказца к гомосексуалам, хотя к лесбиянкам он относился хорошо (из них по преимуществу и состояла группа «Веревка»).

Тогда-то Кроули и получил прозвище «самый порочный человек в мире», однако не столько за театральные эксперименты, сколько за свой образ жизни. Корреспонденты Looking Glass, John Bull и других прототаблоидов (собственно таблоиды появились лишь после Первой мировой) оправдали надежды обывателей и снабдили их чудесным объектом для возбуждения сладкого ужаса и возмущения.

Последний раз Кроули оказался связан со сценой в России, привезя туда своих полуголых скрипачек. Но к магическим ритуалам эта легкая кафешантанная эротика не имела никакого отношения. Просто Кроули решил подсобить Лейле Уоддел. Багряной жены из нее не получилось. Увы, она не обладала медиумическими способностями, и духи не желали сообщать через нее новых секретов. Может быть, Кроули был прав и их не устраивал ее вульгарный акцент? Так или иначе, Пигмалион испытывал некоторую ответственность за судьбу своей неудавшейся Галатеи и в виде утешения свозил ее в пронизанную мазохистским духом Московию.

От Питера Брука до «Битлз»

Это не значит, что Кроули оставил пророческие амбиции. Просто он стал упаковывать их в традиционную оккультную форму. В 1910 году он встретил немецкого мага Теодора Ройсса (1855–1923), одного из создателей Ордена восточных тамплиеров (Ordо Templi Orientis), взгляды которого на роль сексуальной магии и галлюциногенов полностью совпали с его собственными.

Сходство было столь разительным, что через пару лет маги принялись обвинять друг друга в краже оккультных секретов, но в конце концов решили, что лучше сотрудничать, чем ругаться. В 1912 году они создали британское отделение Ordо Templi Orientis – Mysteria Mystica Maxima, во главе которого встал Кроули с титулом Суверенного великого мастера Ирландии, острова Ионы и всея Британии^[275]. С тех пор его имя прочно связано с Ordо Templi Orientis, и он почитается многочисленными ветвями ордена по всему миру.

Не оставил Кроули и занятий искусством. Более того, его неукротимая творческая энергия еще более возросла, может быть потому, что, промотав немалое состояние, маг был вынужден зарабатывать на жизнь не только магическими посвящениями, но и пером. В Америке, где он провел годы Первой мировой, Кроули даже стал художником и имел пару удачных выставок^[276]. Кроме того, в США ему удалось попотчевать пейотлем Теодора Драйзера и обзавестись новой Багряной женой – Лией Хирсиг (1883–1975). С ней он и провел знаменитые магические церемонии в Чефалу неподалеку от Палермо, где создал оккультную коммуну Аббатство Телемы (лавры Рабле по-прежнему не давали ему покоя). Один из членов коммуны, выпускник Оксфорда Рауль Лавдей, умер, возможно, от гепатита. Но тут же поползли слухи, что причина тому – кошачья кровь, которую Кроули заставил выпить молодого адепта во время магической церемонии^[277].

Из Италии его изгнал Муссолини, из Франции – Пуанкаре, из Германии, где нацисты обещали взяться и за оккультистов, и за гомосексуалистов, он уехал сам. Остаток жизни неутомимый космополит был вынужден провести на родине, к которой не испытывал особо нежных чувств.