Величина качества - [32]
Бретон сообщил об открытии товарищу, и они принялись сочинять на пару, по ходу дела совершенствуя технику письма, но не внося правку в плоды дремотного вдохновения. Так в течение двух месяцев – мая и июня – возникла книга «Магнитные поля», опубликованная в 1920 году>[194]. Понимая, что он дал выговориться бессознательному, Бретон послал книжку Фрейду в Вену с дарственной надписью>[195].
Сеансы без духов
Коллективно исследовать «психический автоматизм» сюрреалисты начали 25 сентября 1922 года в квартире Андре Бретона и его жены Симон Кан (1897–1980) на улице Фонтен в Париже. К этому времени их ранний кружок, возникший вокруг журнала «Litterature», – Луи Арагон, Поль Элюар, Филипп Супо, Теодор Френкель (1896–1964) – расширился и включал в себя двух молодых поэтов Робера Десноса (1900–1945) и Рене Кревеля (1900–1935), а также кельнского дадаиста – художника Макса Эрнста.
Летом Бретон подверг сомнению авторитет дадаизма; надо было двигаться дальше. Начался период поисков, который сами сюрреалисты назвали mouvement flou (фр. «неясное движение»). У его истоков и стояли сеансы на улице Фонтен. Я употребил слово «сеансы» не случайно, потому что на первый взгляд они мало чем отличались от сеансов медиумических.
«Психические исследования» возникли в конце XIX столетия не на пустом месте, это была реакция научного сообщества на спиритизм. Именно интерес к сверхъестественным способностям знаменитых медиумов и подвиг ряд ученых исследовать этот феномен. Иногда они разоблачали исследуемых (как это сделал Ричард Ходжсон, член Общества психических исследований, по отношению к Елене Блаватской), иногда не могли доказать факт мошенничества, а иногда и сами увлекались спиритизмом (русский химик Александр Бутлеров). Позиция кружка Бретона была совершенно иной. Они не верили в спиритическую метафизику («я совершенно не верю, что между мертвыми и живыми возможно сообщение» – Бретон), но считали, что сам медиумический метод способен открыть им бездны бессознательного, которые лишь приоткрыл психоанализ Фрейда.
Не случайно Бретон незадолго до начала сеансов ездил к Фрейду, чтобы обсудить с ним задуманное, но великий венец отреагировал на артистическую инициативу вяло. Во-первых, его вполне устраивал собственный метод свободных ассоциаций, во-вторых, он не считал, что терапия может использоваться как художественный прием, а в-третьих, его вкусы были весьма старомодны и он не любил современного искусства.
Инициатором первого сеанса на улице Фонтен был Рене Кревель. Будучи на каникулах, он посетил спиритку, мадам Д., и та обнаружила у молодого поэта недюжинные задатки. Оставалось обучить его начаткам медиумической техники, что она с удовольствием и проделала. Сюрреалисты четко следовали полученным предписаниям: потушили свет и сели за стол, взявшись за руки. Через три минуты Кревель впал в транс, голова его упала на стол, и он начал с мелодраматическими всхлипываниями бормотать слова, перемежая их непристойностями. Бретону не терпелось выяснить, может ли подвиг Кревеля повторить кто-нибудь еще, и когда тот пришел в себя, выпроводил его из комнаты. Через полчаса инициативу товарища подхватил Деснос, который довольно просто вошел в нужное состояние и начал царапать стол, словно намереваясь что-то написать>[196]. По пробуждении оба утверждали, что не помнят произошедшего. Остальные участники сеансов оказались менее одаренными, им так и не удалось стать медиумами, хотя они старались изо всех сил. Бретон, который легко впадал в транс во времена сочинения «Магнитных полей», вероятно, на этот раз предпочел сохранить лидерскую позицию, выступая в роли не пассивного медиума, а мага-повелителя, эдакого Свенгали из романа Джорджа дю Морье «Трильби» (1894), который не одно десятилетие пугал европейское воображение (в 1927 году по мотивам романа был снят фильм). Бретон давал направление сеансам, задавая вопросы поэтам-медиумам, и, возможно, действительно оказывал на них гипнотический эффект.
Сеансы продолжались с переменным успехом до весны следующего года. Кревель и Деснос словно соревновались между собой за медиумическое первенство – пророчествовали, записывали диковинные сообщения. Деснос настаивал, что ему удалось установить телепатическое общение с Дюшаном в Нью-Йорке, вернее не с самим мэтром, а с его женским альтер эго Роз Селяви. Дюшан придумал себе этот псевдоним в 1921 году, в его основе лежала французская фраза Eros, c’est la vie («Эрос, такова жизнь»), и подписал им несколько произведений. Но после фотографий, сделанных его соратником, дадаистом Маном Рэем (1890–1976), для которых Дюшан позировал в облике трансвестита, мадам Селяви зажила самостоятельной жизнью. Этим и воспользовался изобретательный Деснос, войдя в транс и прочитав от ее имени стихи.
Однако Кревель не желал уступать и как-то напророчил, что скоро умрет от туберкулеза, и эта ужасная судьба грозит не ему одному. Действительно, на следующий день Макс Эрнст начал харкать кровью, но ни он, ни Кревель чахоткой не заболели
