Величайший рыцарь - [31]

Монах молча указал на гробницу, пока ничем не украшенную, за исключением красного шелкового покрывала с золотом по краям. В каждом углу, в специальных углублениях, горели свечи. Скульптурное изображение святого все еще находилось в работе. Вильгельм с благодарность кивнул и встал на колени перед гробницей. Монах ушел, тихо ступая по плитам, и Вильгельма остался один. Солнце село, спустились сумерки, потом наступила ночь. В церкви стало значительно темнее. Лампы у главного алтаря прорезали тьму, свечи отбрасывали круги света. Вильгельм услышал, как у монахов идет вечерняя служба. Потом наступила тишина, такая же глубокая, как темнота между островками света. Вильгельм оставался один и, прижавшись лбом к покрывалу, заставлял себя плакать в память о гордом человеке, которого убили ударом в спину. Но слез не было. Они высохли где-то на пути от покоев Алиеноры к церкви, а буря с грохотом отступила далеко на задворки сознания.

Глава 7

Саутуорк, Лондон,

июнь 1170 года

Вильгельм часто слышал про тушеное мясо, которое готовят на окраине, расположенной вдоль южного берега Темзы, но до этого дня никогда не заходил в печально известный район борделей, бань и харчевен. В том, что он вообще оказался здесь, был виноват Вигайн, приписанный к кухне Алиеноры для ведения учета продуктов. Вигайн заявил, что ни один человек не может считать себя достойно прожившим жизнь, если не попробовал гуся Эммы, запеченного с шалфеем и луком и подаваемого со сладкой пшеничной кашей на молоке. Конечно, именно описание еды заманило Вильгельма в Саутуорк, да еще желание хоть ненадолго сбежать от путаных дворцовых интриг и церемоний. Вильгельм был рабочей лошадью, но в этот вечер сбросил ярмо и стал молодым человеком двадцати трех лет, который решил отдохнуть и получить удовольствие в обществе друзей и родных. Компания состояла из Вигайна, Вальтера Мэна, одного из королевских секретарей, Болдвина де Бетюна, который, как и Вильгельм, был рыцарем при королевском доме, и братьев Вильгельма, Иоанна и Анселя.

Прежде всего Вильгельм поразился, узнав, что Эмма – это мужчина ростом больше двух ярдов и волосатый, как медведь. На шее у него висело огромное количество ярких стеклянных бус, ожерелий и жестяных безделушек, одна из которых представляла собой огромный фаллос с крыльями в состоянии эрекции. Вигайн рассмеялся, увидев выражение лица Вильгельма.

– Не беспокойся. Да, он предпочитает мужчин, но только когда они ему сами предложат.

– Это успокаивает, – язвительно заметил Иоанн Маршал. – Не думаю, что он получает много предложений.

– Вы удивитесь, – широко улыбнулся Вальтер Мэп, глядя на запачканные чернилами пальцы. Он постоянно вел записи о жизни при дворе и людях, занимавших важные посты, которые давали власть. – Я знаю по крайней мере одного барона, который приходит сюда не только за гусятиной и которого точно не интересуют девушки.

Пока он говорил, мужчины повернулись, чтобы взглянуть на двух девушек, выходивших из бани, расположенной за обеденным залом. Они несли кучи влажных полотенец и хихикали. У них раскраснелись лица, волосы выбились из-под платков, платья прилипали к телу. Прежде чем они закрыли дверь, до собравшихся отчетливо донесся голос мужчины, который шутил с еще одной служанкой, не видимой из зала. Из двери вырвался пар, пахнущий какими-то травами, и поплыл по залу.

– Ясно, почему ты считаешь жизнь в Хамстеде слишком степенной и уравновешенной и она теперь тебе не по вкусу, – пробормотал Иоанн, обращаясь к Вильгельму.

Вильгельм рассмеялся при виде сурового выражения лица брата.

– Вопреки тому, что ты думаешь, мы не ведем разгульную жизнь и не дебоширим, не правда ли, Болдвин?

Темные глаза де Бетюна заблестели.

– Пока нет, но я надеюсь, что нам повезет, и все изменится.

Они немного отодвинулись от стола, чтобы позволить Эмме поставить поднос на середину. Гусь был покрыт золотистой корочкой, и от него шел восхитительный аромат. Янтарные капельки скатывались по бокам и собирались на подносе. Божественный запах шалфея, лука и пшеничной каши поднимался вверх волнами. К гусю подавали еще кисловатый соус с изюмом, придававший сочному мясу особый вкус, и хороший белый хлеб, чтобы собирать им сок.

– Вы никогда не попробуете ничего более вкусного, даже завтра, – объявил Вигайн, ловко нарезая птицу. – Все кладовки у кухни до потока забили лебедями, павлинами и Бог знает чем еще. Если вам с Болдвином нужны перья для шляп, то я вам их раздобуду в любом количестве.

Он поддел кусочек грудки кончиком ножа и отправил мясо себе в рот. На лице у него появилось выражение истинного блаженства, и он застонал от удовольствия.

Иоанн склонился к Вильгельму и заметил полушутя:

– После завтрашнего дня тебя так раздует от гордости, что на голове не уместится никакая шляпа.

– Я думаю, что ты поможешь мне сдуться до нужного размера, – дружелюбно ответил Вильгельм. – Я прекрасно понимаю, насколько мне повезло.

– О-о, тебе всегда везло, даже когда ты был еще сопливым мальчишкой, – проворчал Иоанн. – Мы все думали, что никогда больше тебя не увидим, после того как тебя отдали в заложники королю Стефану. Гилберт и Вальтер дразнили меня, повторяя, что тебя повесили, и наш отец выпорол их.