Величайший рыцарь - [30]

Де Танкарвиль, стоявший за спиной Алиеноры, подтвердил ее слова.

– Да, госпожа, это должно быть сделано, – сказал Вильгельм.

Он сам дал клятву отомстить. До тех пор пока братья Лузиньяны не научили его ненависти, он не держал зла ни на одного человека. Он никогда ни на кого подолгу не обижался. Теперь же у него на плечах лежал груз. У него будто забрали что-то легкое и заменили горячим свинцом.

– Теперь, Вильгельм, вы не служите никакому господину, – Алиенора провела его дальше в комнату и предложила сесть на скамью, на которой лежали подушки. Он с благодарностью сделал это: нога болела, и нужно было время, чтобы восстановить выносливость.

– Нет, госпожа.

Вильгельм бросил взгляд на Гийома де Танкарвиля, который наблюдал за ним с загадочной улыбкой на губах. Вильгельм в какой-то мере ожидал, что наместник предложит ему снова присоединиться к своему дому, но тот молчал.

– Сейчас сезон турниров, и у меня все еще есть Бламкарт. Я смогу выжить в этом мире.

Де Танкарвиль стал улыбаться шире.

– Ты уверен в этом? Похоже, у тебя есть очень нежелательный талант – терять боевых копей и оказываться в опасном положении.

– Я сделал бы то же самое и для вас, господин, если бы вы оказались на месте моего дяди, – спокойным голосом, с чувством собственного достоинства ответил Вильгельм, стирая улыбку с лица де Танкарвиля.

– Прости, парень. Мне не стоило шутить. Возможно, все дело в том, что я знаю о твоем будущем больше, чем ты. Тебе не придется ездить по турнирам или соглашаться на место в моем отряде.

– Господин? – Вильгельм озадаченно посмотрел на него. Алиенора раздраженно взглянула на де Танкарвиля, словно он слишком много сказал.

– Господин де Танкарвиль намекает, хотя и неловко, на то, что я предлагаю вам место в своей страже, – сказала Алиенора. Я обеспечу вас всем, что вам требуется: одеждой, снаряжением… лошадьми, если такая необходимость возникнет, – добавила она с легкой улыбкой. – Это не благотворительность. Я буду большой дурой, если не возьму вас на службу. Мои дети вас обожают. Нам очень не хватало вашего общества, а вы доказали свою верность и доблесть перед лицом смерти.

Ее похвалы накрыли Вильгельма, словно горячей волной, от радости и смущения загорелось лицо.

– Не находите слов? – поддразнила она его. В голосе звучал смех.

Вильгельм сглотнул.

– Я часто мечтал о такой должности, но никогда не думал… – он покачал головой. – Нет худа без добра.

Внезапно он остро ощутил потерю, и грусть прогнала эйфорию. Он прикрыл лицо правой рукой. Ему удалось продержаться четыре месяца при самых трудных обстоятельствах – он не сломается и сейчас, только не перед королевой!

– Вильгельм, я понимаю, – сказала Алиенора более мягким, чем обычно, голосом. – Отдыхайте, сколько требуется, и возвращайтесь ко мне, как только будете готовы. Поговорите с моим кастеляном. Он проследит, чтобы вас обеспечили всем необходимым. Скажите ему, чего вам не хватает. А теперь идите, она легко подтолкнула его.

– Спасибо, госпожа, – Вильгельм поклонился.

В этот момент на пороге появилась принцесса Маргарита с няней. При виде Вильгельма она засняла. Она несла щенка под мышкой, а тут вручила его Вильгельму.

– Это моя новая собака. Я рада, что вы вернулись.

– И я тоже.

Вильгельм, как от него и ожидалось, потрепал шелковистые ушки щенка. Тот открыл маленькую пасть и покусал его палец молочными зубками. На ум пришло слово «крыса», но он не стал произносить его вслух.

– Вы плачете? – спросила Маргарита. На ее лице тут же появилось сочувствие.

Вильгельм уловил запах щенка – смесь мочи и шерсти.

– Нет, принцесса, – соврал он, с трудом держа себя в руках, хотя его внутренний щит и получил повреждения, которые отремонтировать невозможно. – Я простудился, вот и все.

Внезапно он подумал: как хорошо, что ему встретилась только Маргарита, а не требовательные, шумные сыновья Алиеноры.

За сдерживание бури пришлось заплатить свою цену. На границе сознания, словно на горизонте, как во время летней грозы, сверкнула молния, у Вильгельма затуманилось в голове, он почувствовал, как давление внутри черепной коробки за глазами нарастает и отказывается спадать, потому что он нарушил естественный ход событий. Постепенно приходя в себя, Вильгельм избегал людей, как только мог, и на вопросы отвечал односложно.

Вскоре после вечерни он зашел в церковь святого Илария. Солнце садилось у него за левым плечом и отбрасывало длинные тени на землю, покрытую пыльной листвой, как и обычно в середине лета. Вильгельм ни о чем не думал, пока шел, потому что так было легче. Он старался оставаться наедине с собой и ни о чем не думать. Ему потребовалось какое-то время, чтобы связно ответить привратнику, который дежурил у ворот. Слова вылетали из него беспорядочным потоком, словно он напился, и монах посмотрел на него неодобрительно.

В конце концов Вильгельм взял себя в руки и более твердым голосом повторил, кто он и зачем пришел. Привратник позвал другого монаха, чтобы тот отвел юношу к могиле Патрика из Солсбери. Их шаги эхом отдавались в храме. Свет вечернего солнца проникал в арки, на стенах сверкала позолота, и ее блеск отражался от пола. Все было спокойно и безмятежно.