Величайшая любовь - [9]

– Николас Дейвентри. Я племянник сэра Рэйвена. Некоторое время я отсутствовал. То есть меня не было в этих местах. Так что сомневаюсь, что вы обо мне слышали.

Джорджия в задумчивости посмотрела на собеседника.

– Да, понимаю, – сказала она наконец. Бросив взгляд на заброшенный дом, добавила: – Мне кажется, что понимаю…

– И что же, как вам кажется, вы понимаете, миссис Уэллс?

– Ведь вас расстроило состояние Клоуза, не так ли? Это я понимаю. Меня оно тоже расстраивает. Мне нравятся старые дома, и больно видеть их заброшенными. Дома ведь – как люди. Им необходимо, чтобы их любили, чтобы в них жили. Я часто прихожу сюда, чтобы просто посидеть тут и подумать. И я очень полюбила Клоуз. Он немного похож на сироту, а я сама была сиротой, у меня такое чувство, что у нас с этим домом есть что-то общее.

Николас ничего не ответил. Вместо ответа он вдруг обнял ее и поцеловал. Но его поцелуй совсем не походил на поцелуи, которые навязывал ей Багги, – липкие и удушающие. Не походил он и на поцелуй лорда Хертона – сухой, как пергамент (Как-то раз Хертон застал ее врасплох). Этот поцелуй был совсем другим, и он настолько встревожил Джорджию, что она, нервно вздохнув, оттолкнула красавца.

– Вы слишком многое себе позволяете, сэр, – сказала она, стараясь скрыть охватившую ее дрожь и чувствуя при этом, что ее слова звучали довольно глупо.

Николас провел ладонью по волосам и отступил на шаг.

– Приношу свои извинения, – пробормотал он. – С моей стороны… Это было непростительно. Боюсь, я на мгновение поддался боли, глубоко укоренившейся в моем сердце. Надеюсь, вы не натравите на меня своего мужа, который потребует дуэли на рассвете.

Джорджия покачала головой.

– Он уже мертв.

– Уже… Простите за вопрос, – но вы что, совершенно бесчувственная?

– Нет, конечно… Но здесь, в Рэйвенсволке проявление каких-либо чувств не допускается, так что, увы… – Джорджия со вздохом умолкла.

Николас взглянул на нее исподлобья и тихо проговорил:

– Может, вы немного расскажете мне о том, какова нынешняя жизнь в Рэйвенсволке? Ведь я жил здесь когда-то… Впрочем, довольно давно…

– Да. Сэр, конечно… – Джорджия с облегчением вздохнула, так как было ясно, что этот мужчина больше не собирался приставать к ней. – Думаю, что кое-что я могла бы рассказать. Но лишь для того, чтобы поддержать разговор. За последние восемь месяцев я почти ни с кем не общалась. И уж тем более не вела приятных бесед. – С этими словами она опустилась на траву, решив, что никак нельзя продолжать разговор, постоянно задирая голову, чтобы взглянуть собеседнику в лицо.

– Гм… – хмыкнул Николас, опускаясь с ней рядом. Опершись локтем в колено, он в задумчивости посмотрел на нее. – Звучит довольно печально…

– Да, пожалуй… Так вот, леди Рэйвен не поощряет приятельских отношений между слугами, и мы все страшно боимся, что нас застанут за приватными разговорами. Увольнения в Рэйвенсволке похожи на Мадам Гильотину – такие же быстрые и кровавые.

Николас кивнул.

– Меня это не удивляет. Скажите, а как дела у моего дяди?

– Не знаю, я с ним не встречалась. Он не выходит из своих комнат. Я слышала, что ему нездоровится, хотя и не видела, чтобы его посещал доктор. Его здоровье никто из слуг не обсуждает, а Сирил не хочет говорить на эту тему. Думаю, что, может быть, именно по этой причине ваш кузен часто бывает расстроен. Конечно, нелегко, когда твои родители болеют. Ведь тогда будущее становится довольно неопределенным и даже страшным…

– Да, могу себе представить. Сирил всегда был очень ранимым ребенком. Он очень тяжело переживал смерть матери – ведь ему, бедняжке, было всего шесть. Леди Рэйвен, как вы уже без сомнения поняли, не особенно добрый человек, и поэтому она стала ему плохой матерью.

Джоржия прикусила губу.

– Я бы сказала, что она вообще ею не стала. Похоже, Сирил просто боится ее. Как и все остальные. Такой уж она человек, вам не кажется?

Николас мрачно улыбнулся.

– Да, возможно. Но меня-то ей так и не удалось запугать. – Он непроизвольно захватил пальцами пучок травы и вырвал с корнем. Затем в раздражении отбросил траву в сторону и спросил: – А какие чувства вы к ней испытываете?

– Чувства, мистер Дейвентри? – Я в услужении у госпожи. Мне не дозволяется иметь чувства.

– Даже в уединении вашей спальни, миссис Уэллс? Но ведь в людей проявляет свои чувства наедине с самими с собой, не так ли?

– Ну, что ж… Находясь у себя в спальне… В общем, я очень не люблю леди Рэйвен.

Николас рассмеялся.

– Говоря по правде, я и сам очень не люблю леди Рэйвен, поэтому вы могли бы рассказать мне обо всем, что наболело. Вы же не думаете, что я побегу к мадам, чтобы сообщать ей о ваших мыслях? Но ваш рассказ поможет мне составить более ясную картину нынешней ситуации. Ведь не забывайте: меня не было в этих местах целых десять лет.

– Десять лет? – переспросила Джорджия. Где же он был и чем занимался все эти годы? И почему его имя не всплывало в разговорах? Впрочем, трудно было представить, кто в этом странном доме мог бы упомянуть о нем. – Десять лет – это очень долго, мистер Дейвентри. Но должна признаться, что с моей стороны было бы неразумно рассказывать вам еще что-либо. Я не могу позволить себе потерять работу. Ведь в этом случае леди Рэйвен позаботится о том, чтобы я не нашла другую.