Велес и Компания - [16]

Блокнотик Сизоненко стал визитной карточкой Шурика по приезду на "Крону".

Блокнотик рассматривали тут и там. Игорь был вне себя от гордости.

В первый же вечер, когда по традиции солдаты первых двух сроков службы - "щеглы" и "молодые" - уселись чистить картошку и были припаханы на других работах, в кухню вошел Сизоненко с дневальным. Он порыскал глазами по толпе и показал дневальному на Шурика:

- Ага! Вот он.

Дневальный кивнул Сизоненко и махнул рукой Шурику:

- Вставай, пошли. Завгар зовет.

Завгар! Имя этого некоронованного короля части с трепетом произносил сам Сизоненко, не говоря уже о молодых солдатах. Шурик поднялся и пошел следом за дневальным. Честно говоря, он боялся Завгара, и в уме просчитывал, что же такого плохого он мог натворить за это короткое пребывание в армии, если его уже призывают к Завгару, конечной инстанции неуставной иерархической лестницы части.

Завгар сидел в караулке. Шурик вошел в комнату и встал перед Завгаром. Краем глаза он заметил, что на столе перед Завгаром лежит блокнотик Сизоненко.

Завгар утомленно взглянул на Шурика. Шурик отметил, что во взгляде Завгара, на что бы он ни смотрел, сквозила ненависть. Даже если он улыбался, показывая свои железные зубы, даже тогда взгляд его оставался ненавидящим. И сейчас Завгар прищурившись с усталой ненавистью, смотрел на Шурика.

- Так это ты художник? - спросил он.

Шурик замялся:

- Ну, я, вообще-то, не художник…

Взгляд Завгара остекленел:

- А кто ты?

- По профессии инженер - строитель.

- Мне плевать кто ты по профессии. Это - ты рисовал? - Завгар пальцем показал на блокнот Сизоненко.

- Я.

Взгляд Завгара вновь потеплел:

- Вот. А говоришь - не художник. Теперь, парень, ты на веки вечные - художник. Эту славу в армии тебе уже не отмыть. Короче, будешь рисовать мне такой же. Но картинки - другие. Какие - я сам скажу. И цветные. Фломастеры принесут завтра. А рисовать будешь вот в этой записной книжке. Кстати, тут же будешь и писать вот прибаутки солдатские. Из этой, такой же книжки, только старой. Понял?

- Понял.

- Ну а раз понял, то бери карандаш и начинай рисовать.

Шурик взял карандаш, который лежал тут же на столе, и начал делать первый набросок в записной книжке. Завгар смотрел через стол как рисует Шурик.

Иногда он хмыкал, иногда тихонько матерился. Наконец, он остановил Шурика:

- Шабаш, художник. Давай, мотай отсюда к себе в шестую арку и дорисовывай все там. С сегодняшнего вечера - занимаешься записной книжкой. Сизому я сам скажу. Сейчас его найди, скажи, что я послал тебя в арку, а он пусть придет ко мне. А после иди в арку и занимайся тем, что я тебе сказал.

С этого вечера для Шурика началась художественная эпопея. Помимо записной книжки Завгара он рисовал портреты, писал буквы, различные узоры и надписи для дембельских альбомов, а также рисовал на срезах. Срезами в части назывались косые спилы стволов Амурского бархата. Это, занесенное в красную книгу дерево, произрастало на территории части. До недавнего времени оно потихоньку вырубалось солдатами для срезов из-за своей красивой бархатистой коры. С появлением в части Шурика вырубка амурского бархата вспыхнула с новой силой. За вечер Шурик успевал нарисовать масляными красками три - четыре среза, и нарисовать несколько картинок в солдатские блокнотики. От работы он не мог отказаться, тем более что обращались к нему люди в части авторитетные. Днем Шурик работал наравне со всеми, а вечером, в то время как все чистили картошку, или занимались другими принудительными работами, он занимался рисованием. Его товарищи приходили после этих работ, подшивались, писали письма домой, а он продолжал заниматься рисованием. Товарищи валились в постели и засыпали, а он все еще рисовал, проклиная про себя свое умение. И лишь в час ночи или в половине второго, он быстренько писал письма всем своим обязательным адресатам, и укладывался спать. Спал он крепко, без снов, и был рад этому, потому что боялся, что во сне ему могут присниться его родные люди и тоска прихватит его с новой силой. Шурик предпочитал не тосковать и не расстраиваться, хотя и то и другое давалось с трудом.

Но параллельно со всем остальным, авторитет Шурика в части стал неоспоримо расти. Во первых, он без страха общался со старослужащими. Нет, он не держался с ними запанибрата, но его стали уважать, знали о том, что заказов к нему полным - полно, и многие старослужащие старались завоевать его расположение с тем, чтобы Шурик поскорее принялся за выполнение именно их заказа. Между старослужащими возникала временами острая конкуренция, и если бы не расторопность и высокая производительность Шурика как художника, скандалов было бы не миновать.

По переезду в новую казарму картина мало изменилась. Только теперь Шурик перенес все свои художественный причендалы в котельную, и рисовал по ночам, во время дежурных смен. Когда он попал в санчасть, рисование и оформление стало его круглосуточным занятием. Не изменилось положение дел и после того, как он перешел в распоряжение замполита. Единственно, что было хорошо, так это обладание собственным кабинетом. Ведь после того, как офицеры уезжали, Шурик оставался единственным полноправным хозяином замполитовского кабинета.