Веления Космоса - [32]

, до сих пор так и не оценена современниками, несмотря на то, что она, сама по себе, есть творческий эпизод истинного искусства, которое, опережая события, прогнозирует будущий ход событий более точно, чем ортодоксальная историческая наука. Это происходит тогда, когда творчество поэта, художника или музыканта взаимодействует с космическим творчеством и звучит в унисон с его ритмами.

«В январе 1918 года, ― писал Блок, ― я в последний раз отдался стихам не менее слепо, чем в январе 1907 г. и марте 1914 г. Оттого я и не отрекаюсь от написанного тогда, что оно было писано в согласии со стихией: например, во время и после окончания „Двенадцати“ я несколько дней ощущал физически, слухом, большой шум вокруг ― шум слитный (вероятно, шум от крушения старого мира)… Правда заключается в том, что поэма написана в ту исключительную и всегда короткую пору, когда проносящийся революционный циклон производит бурю во всех морях ― природы, жизни и искусства; в море человеческой жизни есть и такая небольшая заводь, вроде Маркизовой лужи, которая называется политикой; и в этом стакане воды тоже происходила тогда буря… Моря природы, жизни и искусства разбушевались, брызги встали радугой над нами. Я смотрел на радугу, когда писал „Двенадцать“; оттого в поэме осталась капля политики. ― Посмотрим, что сделает с этим время» [138]. И это блоковское «в согласии со стихией» как нельзя лучше и наиболее точно характеризует действие энергетики исторического процесса, через которую проходит утонченный дух подлинного художника. История звучала на Высшем уровне, он ее слушал, и это Высшее управляло теми земными образами, в которых и заключалась истина происходящего исторического катаклизма. Эта истина существовала вне зависимости от того, нравилась она кому-нибудь или нет, воспринималась ли она самим художником или нет. «Двенадцать, ― сказал Блок в 1920 году, ― это лучшее, что я написал» [139]. С этим невозможно не согласиться, ибо в самой Истине содержался смысл совершаемого и на плане небесном, и на плане земном. На первом рухнула энергетически отжившая структура, на втором ― свободная воля людей, среди обломков рухнувшего, завела свой хоровод. И над этим хороводом, где «черный вечер, белый снег, ветер, ветер» и «злоба, грустная злоба кипит в груди… Черная злоба, святая злоба», волею поэта «в согласии со стихией» возникают таинственные Двенадцать, идущие «державным шагом». Те Двенадцать, которых некоторые приняли за Апостолов, освятивших революцию. По мысли же самого поэта, они генетически связаны с «Двенадцатью разбойниками» из некрасовской баллады «О двух великих грешниках» [140]. В записных книжках Блока мы находим одну фразу, которую можно считать как бы ключевой к поэме и оценке революции самим поэтом, «…не в том дело, что красногвардейцы „недостойны“ Иисуса, ― пишет он, ― который идет с ними сейчас, а в том, что именно Он идет с ними, а надо, чтобы шел Другой…» [141]. Вот здесь поэт и раскрывает главную тайну будущего революции ― грядущую подмену. И образ Христа, возникающий из метели, где-то впереди идущих «державным шагом», несет в себе «небесное царство», а Двенадцать ― земное. Метель революции все смешивает и делает возможной роковую подмену.

В этой черной ночи Революции, наполненной ветром, столкнулось Небесное и земное, и грядущая подмена, которую несли на штыках своих винтовок те Двенадцать, уже обрекла целую страну на утрату свободы. И обрекла ее во имя «Божьего царства» на земле или того «Светлого будущего», ради которого отнимается свобода и жизнь. И поэтому в поэме, как символ трагедии русской революции, звучат строки:

Нежной поступью надвьюжной,

Снежной россыпью жемчужной,

В белом венчике из роз ―

Впереди ― Иисус Христос.

Именно Христос и олицетворял в поэме Блока внеисторическую цель революции ― создание на земле «Царства Божьего» или «коммунистического общества всеобщей справедливости», для которого Россия стала опытным полем.

Но люди, пытавшиеся создать «светлое будущее», руководствовались двухмерным марксистским материализмом, который не имел никакого отношения к реальности исторического процесса. Они, овладев свободой своих подданных «во имя их счастья», как бы интуитивно ощущали нечто им мешавшее в достижении их целей. Этим «нечто» был человеческий дух, несший в себе энергетику эволюции и космические ритмы, и та культура, которая возникала на основе этого духа. Те, кто правил новой Россией, с помощью невежественных масс начали разрушать мешающее им. Тогда в пространстве России стали сбиваться космические часы, которые многие уже перестали слушать, увлеченные грохотом «революционного шага». Попытки тех, кто видел истинную реальность страны, исправить что-либо или откорректировать, потерпели неудачу. Созданная Учителями книга «Община» не была принята правящей элитой во внимание. Действия же «свободных людей» шли против космического ритма, нарушали естественные закономерности исторического процесса, отсекали страну от общего энергетического потока эволюции. Постепенно это стало сказываться на всей жизни России. Ее судьбу окончательно решили взаимоотношения народа со свободой. Помните, у Блока: «Свобода, свобода, эх, эх, без креста»? И тут же: