Векша - [12]

Впереди, сколько видел глаз, катил свои воды Днепр-Славутич, спокойный, ласковый, но могучий и безудержный. По обе стороны проплывали берега: правый - освещенный солнечными лучами, с вековечным лесом, отвесными кручами и глубокими яругами, а левый - еще темный, с раскидистыми осокорями, старыми-престарыми вербами, с поросшими красноталом островами и зелеными левадами.

Молчат похожане, молчат берега, молчит Днепр. Разве что изредка плеснет невпопад опущенное в воду весло, крикнет над головой чайка да взревет, будто в рог ратный затрубит, на водопое олень-рогач.

Векша смотрел в чистую днепровскую даль и думал о Яне. Как хорошо, что он встретил ее, а ведь мог и не встретить. Если бы не нанялся к гостю и не приплыл в Киев, даже не представлял бы, что есть такая девушка на свете! Да, видно, и сама Лада [языческая богиня любви и веселья у восточных славян] помогла в этом. И в самом деле, ну пусть уж тогда, на торжище, увидел Яну, это еще не удивительно - она, пожалуй, там часто бывает с отцом и там ее видят все. Но вот вечером, когда на нее варяги напали, не кто-либо другой, а именно он, Векша, проходил мимо, услышал ее крик и побежал вызволять... Где она сейчас, что делает, думает ли о нем, как он о ней?.. Долгий все-таки путь до Царьграда, лишь поздней осенью они увидятся... И загребал изо всех сил веслом, будто это могло ускорить возвращение.

Однако хоть и грустил о Яне, а путешествием своим был доволен. Только когда вспоминал о полоняниках, которых варяги везли на продажу, хмурился, неприязненно поглядывал на Куделю.

Гость все время молча сидел у руля, лишь изредка ронял гребцам, чтобы не слишком гнали однодревку, а то как бы ненароком не натолкнуться на впереди идущий челн. А под вечер, когда на левом берегу засинели дымы, засверкали искры от костров, подал голос:

- Переяславская земля. Там ночуем. Ждут уже нас переяславцы, в Греччину вместе поплывем...

На следующий день еще издали увидели высокий прибрежный курган. На нем похаживали двое с копьями, третий пас внизу коней.

- Это и есть край нашей земли, - сказал Куделя.

- Край? - с удивлением переспросил Векша.- А чья же земля дальше?

- Ничья, дикое поле, а была когда-то нашей - уличи там сидели. Но пришло племя кочевое, стало грабить, люди в страхе поразбегались. Только кое-где в рощах-перелесках жилища еще встречаются, а дворы уличей и лядины [обработанная земля, нива] травой заросли, стало поле кочевьем для печенегов. Да и наши иногда туда заходят. Простор большой, разминуться есть где.

- А что это за племя - печенеги? Какие они?

- Бездомный народ, скотом да грабежами живет. Где раскинет себе шатер, там и дом ему. Вытопчет траву скот - дальше кочует... Окаянные люди, мечи у них короткие, односечные и кривые. Щиты - как бубны, из шкуры бычьей изготовляют, вдвое, втрое складывают, чтобы крепче было. И круглые, как бубны. Из лука стреляют метко, на лету птицу сбивают. А еще лучше умеют петли волосяные - арканы бросать. Швырнет ее, она и обовьется вокруг шеи. Еще дернет - всадник летит кувырком с коня. Тут уже тех племен немало перебывало. Когда мнб было столько, сколько тебе сейчас и Путяте, мимо Киева, под горой, которую теперь называют Угорской, проходило племя угров. Оно подалось к Дунаю да там и осело. А еще раньше обры были, хазары заходили. Эти же, печенеги, следом за уграми прикочевали.

Куделя замолк, умостился поудобнее на сиденье. Молвил осуждающе:

- Богов наших не признают. Даждьбогу, Перуну, Велесу жертв не приносят. Поклоняются своим, а больше звездам да знамениям всяким небесным.

- И много их, печенегов этих?

- Даже не сосчитать, как пчел по весне. Зимой сидят у моря, где теплее, летом же, как только там трава выгорит, сюда приходят, коней, скот нам продают, а не раз бывало, что и на веси наши по украйнам нападали, людей обижали.

Векша вглядывался в ничейную землю, уже покрывавшуюся сумерками. И Путята где-то здесь жил, в роще у Днепра-Славутича. Лишили его печенеги и дома, и родных. Еще хорошо, что к своим попал, хоть и холопом. Много, ох много горя причиняют Руси пришельцы-чужеземцы!..

Хлебнул от кочевников горя и дедусь Векшин. Не от печенегов, а от хазаров.

Рассказывал: молодым еще был, когда налетели они на селение. Он в то время у озера коров пас, завидел чужаков, прыгнул в воду, дудочку в рот - и так просидел под водой, пока чужаки ушли.

Вернулся в селение, а там хижины и клети сожжены, зарубленных много лежит, живых, видно, в полон повели, зерно, скот забрали. Только кур не смогли переловить - бродят по опустевшим дворищам. Да веприк взбесившийся носится. Стрел в нем, как игл на еже. Хазары, хоть и не едят веприны, а все равно хотели его убить, чтобы никому не достался.

Прождал день, другой, думал - может, кто-нибудь еще вернется домой, но никто не пришел. Поплакал, потосковал, а потом разгреб заваленную печурку, в которой до нападения все время неугасимо горел Перунов огонь, положил в корчажец жару и двинулся на север.

Через какое-то время, набрел на селение близ Тетерева, там его и приютили добрые люди.

Огонь, принесенный дедусем, был не обычным, а дарованным самим Перуном. Его все злые духи боятся.