Вэкэт и Агнес - [10]

Смешанное чувство охватило парня: с одной стороны, он хорошо понимал Якова Ивановича, потому что то, о чем он говорил, хорошо было известно Вэкэту. Но, с другой стороны… Как распрощаться с мечтой, с теми дальними увлекательными дорогами, которые уже снились по ночам? Вернуться в тундру? Разумеется, Вэкэт не думал навеки расстаться с родными краями. Наоборот, он часто видел себя в кругу родных и знакомых, в родном стойбище. Но видел себя человеком, который чего-то достиг в жизни и стал больше, чем обыкновенный оленный пастух.

– Я знаю, что для тебя это не так просто, – тихо произнес Яков Иванович. – Я тебе сказал честно и прямо. Тебе решать и твоей совести… На прощание могу сказать: если понадобится, сделаем все возможное, чтобы ты мог заочно учиться. Будешь ездить на сессии куда хочешь – в Магадан, в Москву или в Ленинград. За счет совхоза.

Вэкэт вышел от председателя ошеломленный. В мозгу настойчиво стучал вопрос, который потом часто возникал перед Вэкэтом и мучил его: "Почему именно я, почему не кто-то другой, а именно я? Почему именно я должен это сделать, и почему – должен?"

Вэкэт прошел прямо в комнату и пересказал ребятам разговор, который только что произошел у председателя райисполкома. Ребята слушали, притихшие и взволнованные. В их глазах Вэкэт читал тот же проклятый вопрос, который мучил его.

– Каждый в душе считает себя благородным, честным и бескорыстным, – глухо произнес Вэкэт. – То, что говорил Яков Иванович, достаточно убедительно. Впервые в жизни нам предоставляют выбор. Трудный выбор. И теперь надо показать – усвоили мы то, чему учили нас десять лет, или все это прошло мимо?

После этих слов глаза у ребят забегали. Вон Володя Выквырахтын. Он спал и видел себя хирургом, руководителем большой клиники. Он уже давно в мечтах пересаживает сердца и другие органы, и даже белую зимнюю камлейку он носил с таким видом, словно это докторский халат. Николай Коратагин. Он вел переписку с ученым института языковедения, собирал фольклор и готовился стать языковедом, специалистом по палеоазиатским языкам. Петр Пананто твердо решил поступить в арктическое мореходное училище. Два лета подряд он уезжал в ближайший морской порт, работал грузчиком, лебедчиком и даже некоторое время плавал матросом на буксирном пароходе. У всех была своя мечта, каждый собирался кем-то стать, и все строили свое будущее, чтобы послужить родному краю, своей Чукотке. Вот только никто не думал стать оленеводом. Для них это было равносильно возвращению к прошлому.

– А как ты сам решил? – робко спросил Володя Выквырахтын.

– А как бы ты поступил на моем месте?

Володя пожал плечами.

– Я решил поехать в тундру, – тихо сказал Вэкэт и помолчал. – В самом деле, если не нам, то кому же поднимать оленеводство?

После выпускного вечера Роман Вэкэт, не задерживаясь, отправился на центральную усадьбу совхоза.

Когда дядя Вуквун узнал, что племянник решил стать оленным пастухом, он сначала не поверил. Потом долго уговаривал переменить решение. Он даже выразил желание отправиться вместо него в тундру.

– Стоило десять лет учиться для того, чтобы бегать за оленями! – сокрушался дядя Вуквун.

– Когда пастухи будут образованные люди, они и придумают что-нибудь, чтобы легко было пасти оленей, – отвечал Вэкэт словами Якова Ивановича.

Когда стада ушли летовать на продуваемые ветрами плато и берега больших рек, Вэкэт с попутным вездеходом отправился в тундру, в свое родное стойбище.

5

Геодезический знак представлял из себя пирамиду, сложенную из плоских плит песчаника. Она наполовину разрушилась. Это было заметно даже отсюда, снизу.

Солнце еще не показалось, но дневной свет уже заполнял раскрытые небу ущелья. Лишь в глубоких снежных пещерах, под нависшими сугробами, лежали густые синие тени.

Вэкэт надел солнцезащитные очки, взял в руки топорик, легкий посох. Подошвы Вэкэта не оставляли на твердом снегу следов, снег не скрипел, а лишь глухо звенел.

Уклон становился круче. Утомившись, Вэкэт остановился, вырубил топориком широкую выемку. Глянув на свою упряжку, он удивился: как будто он и недолго лез наверх, а собаки уже мелки и нарта выглядит детской. Внизу казалось, что путь наверх не так крут и долог, а лезть еще надо столько же, если не больше.

Океанский простор с высоты выглядел иначе, чем с уровня моря. Прежде всего глаз зацепился за границу между движущимся льдом и припаем. Торошение воздвигло ледяной вал вышиной с многоэтажный дом. Он тянулся на несколько километров. Если бы он догнал убегавшую упряжку, спасения не было бы. Нигде нет ни пятнышка чистой воды. Где-то на северо-востоке отсюда скалистый необитаемый остров Геральда. Остров, вдоль которого ехал Вэкэт, стал не так уж давно обитаем. В 1924 году решением Советского государства здесь создано постоянное поселение эскимосов и чукчей, переселившихся с материка. Полярная станция на южном берегу существует с той же поры.

Необитаемые острова… Раньше Вэкэту казалось, что они существуют лишь в жарких и теплых странах, где море никогда не замерзает, где круглый год цветут цветы и глаз не знает режущего блеска снежной белизны. На эти острова устремлялись пираты, искатели приключений, высаживались люди, потерпевшие кораблекрушение…